Фото: mos.ru
— Какая она – ваша Москва?
— Я люблю Москву и снимаю ее как портрет любимого человека. Поэтому московских альбомов у меня очень много – настолько, что я уже сбился со счета. Москва была рядом, она с рождения была моим городом. Я знал в нем все – до последних поворотов, дворов, крыш. Кстати, я вообще люблю крыши, особенно крыши Кремля. Высокие точки – мое хобби.
Я был знаком с семью кремлевскими комендантами, которые помогали мне найти интересные точки для съемки. Одна из последних – почти пятиметровая панорама, вид с Водовзводной башни. Когда я увидел, что она в лесах и они подняты выше флюгера, я пошел к последнему коменданту Кремля, с которым был знаком, Сергею Хлебникову, и умолял, чтобы меня туда пустили. И меня не только пустили – меня буквально внесли на эту башню (это было недавно, ноги уже плохо работали). Получившаяся панорама состоит из шести вертикальных цифровых кадров.
Всю жизнь я снимал на широкий формат, 13 на 18. Сейчас, когда я представляю, что нужно взять аппаратуру и пойти снять, допустим, Красную площадь, я понимаю, что уже не могу этого сделать. По одной простой причине: вес аппаратуры (со штативом, кассетами, ящиком с шестью объективами) – килограммов под 80. Раньше меня выручало то, что я за рулем: чтобы снять Большой Кремлевский дворец, я мог припарковаться у Кутафьей башни и несколько раз носить аппаратуру на нужное мне место – туда-обратно.
Фото: mos.ru
— Съемка с крыши всегда приключение. Как вы выбираете точки, с которых хотелось бы сделать снимки?
— Это очень просто. Я рассчитываю, как математик: а что, если я поднимусь на эту крышу в такое-то время, в такую-то погоду, в такое-то время года? Что я увижу? Как правило, все мои «математические» прогнозы верны!
Я давно хотел подняться на «дом с фигурами» в Подколокольном переулке, где стоят скульптуры рабочего и колхозницы. С этого дома открывается перспектива Кремля, а за ним вырастает «Москва-Сити». Многие ругают его, отказываются воспринимать как часть Москвы, но я воспринимаю все как есть. Город менялся все девять столетий. Если не принимать это, тогда каким должен бы быть Кремль – деревянным, как в XII веке? Смешно. Город – это живой организм.
И я влез на этот дом. На крышу не удалось, все опечатано, но с верхних этажей я снял очень эффектный кадр. К сожалению, тогда, в 2015 году, некоторые кремлевские башни были в лесах, впрочем, это никак не помешало тому, что я задумал. Я думал еще раз туда забраться, но, может быть, уже весной. Снега сейчас все равно нет.
Москва очень красива зимой. Например, тот же Кремль: когда зубцы, мерлоны, припорошены снегом, когда он подчеркивает каждую керамическую пластину стен, это придает дополнительный объем. И кроме того, зимой Москва не такая яркая, как летом. И это тоже хорошо, потому что зачастую слишком яркий свет мешает сделать задуманные снимки.
— Какие еще места Москвы вы больше всего любите?
— Раньше я много снимал Арбат. Не Новый и не Старый, а арбатские переулочки. Есть множество мест, которые я любил, и в свое время запечатлел их – получились, как мне кажется, достойные снимки. Это и деревянный дом в Денежном переулке, и удивительный дом со скульптурами на Старом Арбате, ныне утраченный. Любимых мест много и вокруг Кремля – в том числе «Зарядье».
— Вы выпустили невероятное количество альбомов. У вас есть собственные любимые альбомы или снимки?
— Есть два издания, которые я особенно люблю. Первое – «Сокровища Московского Кремля», изданный в 1980-х в Швейцарии на шести языках и завоевавший премию «Самая красивая книга Швейцарии», а также приз фирмы Kodak. Второе в продажу никогда не поступало, его мне заказал Мэр Праги Павел Бем. Это было уже в новые времена, когда мне дали шенгенскую визу и я путешествовал по всей Европе. Я подарил ему красивую фотографию, коллаж с видами Праги. И Бем попросил сделать календарь в таком духе. Потом он заказал альбом «Прага – сердце Европы», и его я тоже сделал. В нем коллажи с видами не только Праги, но и других европейских столиц.
Еще одна моя гордость – уникальная круговая панорама, снятая с колокольни Ивана Великого, вернее даже с точки, расположенной выше ее креста. Я сделал это в 1979 году, а в 1980-м, к Олимпиаде, ее напечатали в виде календаря Внешторгиздата. Представьте: изображение Москвы длиной пять метров, а внизу – маленькие рекламки внешторговских контор, разбросанных по всему миру.
Это интересная панорама, часто видел ее на календарях в разных учреждениях – 1980 год прошел, а она все висела. У меня она тоже была – ее напечатали в Австрии, в маленькой коммунистической типографии «Глобус». Они прислали мне два экземпляра в чистом виде, просто в виде рулона, без этих рекламных добавлений. В итоге одна из них осталась во Франции (я возил ее на свою выставку), а вторая просто не поместилась у меня в квартире, настолько она большая. И я попросил одного из своих учеников сохранить ее.
— К слову об учителях и учениках: что, с вашей точки зрения, следует делать человеку, который хочет научиться фотографии? Возможность делать снимки сейчас есть у всех, но что, по-вашему, отличает профессионала? Какими должны быть первые шаги?
— Мне кажется, что начинать нужно с детства. Прежде всего необходимо быть образованным – ходить по выставкам, посещать театры, заниматься музыкой. Я благодарен отцу, композитору и дирижеру, что он заставлял меня заниматься всякими музыкальными делами: хоровое училище, которое я посещал в юности, заострило мои нервные окончания. И уже после этого, когда культурный слой вырастет хотя бы немного, в него можно посеять семена, начать заниматься фотографией.
Недавно, разбирая архив, я нашел свои первые фотографии, которые готовил к поступлению в институт кинематографии. Это такая беспомощность! Я улыбнулся, но тем не менее отсканировал все это. Более того, при поступлении у меня приняли все фотографии, одобрили, и все было нормально, меня даже допустили к следующему экзамену, по русскому языку. Но я не поставил несколько запятых, и из-за этого не поступил, но абсолютно не переживал по этому поводу. Потому что сразу после этого провала папа помог мне поступить в «Фотохронику ТАСС». Это и была моя первая настоящая школа. Я семь лет проработал в «Фотохронике» и все это время совершенствовался.
Профессиональный фотограф должен уметь снимать все: от портретов до репортажей. Один умный человек, когда меня приняли в «Фотохронику ТАСС», сказал: «Чем меньше будешь сидеть на диване, тем лучше. Бегай, снимай и учись. Бери самое лучшее, что увидишь у коллег». Ну я бегал и снимал. Не уверен, что взял у коллег самое лучшее, но потом все это переработалось, и в этом, безусловно, помог культурный уровень.
Фото: mos.ru
— Хочется отправиться в прошлое еще дальше, к моменту, когда у вас возник интерес к фотографии. Как вы решили, что хотите этим заниматься?
— Это опять мой папа виноват. Он был музыкантом, но всю свою жизнь, начиная с конца XIX века, маленьким фотоаппаратом снимал своих товарищей. Несколько таких снимков сохранилось. А потом я помогал ему печатать фотографии, и этот процесс был очень интересным! Мы печатали на так называемой реверсивной бумаге, сейчас такой уже не существует. Ее нужно было быстренько вытащить на полусвете, заложить в специальную рамочку, сверху положить негатив (а отец снимал в формате девять на 12), просветить и выставить на солнце.
Через 15–30 минут, в зависимости от сочности фотографии, надо было начинать посматривать, чем я и занимался. Потом я накатывал все это на зеркальную поверхность с помощью бычьей желчи. И, когда фотография высыхала, она просто отскакивала от поверхности и получалась глянцевой. Это и были первые шаги. Все стены в отцовском доме (а их было не так много), были увешаны сделанными им фотографиями, пустого места не найдешь. Ну и я, как видите, пошел по его стопам – тоже взял и развесил все свои фотографии.
— Вы сказали, что профессиональный фотограф должен уметь снимать все. А какие жанры кажутся самыми интересными лично вам?
— Конечно, больше всего я люблю снимать город. И еще портреты: в глубине портрета хранится характер человека. Один из лучших моих снимков в этом жанре – портрет Верховного Патриарха-Католикоса всех армян Вазгена I для альбома «Путешествие по СССР». Глядя на него, вы можете понять, что человек молится: у него открыты глаза, крест на груди чуть-чуть смазан – из-за дыхания. У этой фотографии интересная история: я снимал ее в очень мрачном соборе, но, когда мне позволили приблизиться к патриарху, чтобы снять его покрупнее, в момент, когда я навел резкость, солнце вошло в одно из маленьких стрельчатых окошек и осветило католикоса и его трон. Я успел сделать всего два снимка, потому что солнце быстро ушло. Но больше было и не нужно.
Фотографа вообще должна сопровождать удача в освещении. Одна из моих недавних фотографий Москвы, вертикальная зимняя панорама, тоже снята в удачный момент – буквально за мгновение, когда солнце вышло из-за облаков и вдруг осветило Александровский сад. Я успел сделать четыре снимка, которые затем соединились в панораме. Спустя минуту все пропало – снова стало серо, не было уже ни сияния людей, идущих по дорожке, ни синего освещения снега. Удача должна преследовать фотографа. Если он этого достоин.
— Москва меняется – и все же остается Москвой. В чем ее эстетика в наши дни?
— Могу абсолютно точно сказать: я видел все крупнейшие города Европы, все они по-своему прекрасны и у каждого из них есть лучшее время суток. Так вот Москва сегодняшняя прекрасна вечером. Она настолько изящно подсвечена! Видно, что на нее тратится огромное количество энергии – световой, мысленной, фантастической энергии. Пройтись по зимней Никольской – это же фантастика! Пусть так и остается, пусть Москва будет еще прекраснее – именно вечером.
Источник: mos.ru
