«Здесь и сейчас — чудо и волшебство». Юрий Макеев — о семейном театре и связи времен

25 июля

Юрий Макеев — талантливый актер, режиссер и художественный руководитель, известный своим уникальным подходом к театру, который объединяет семейные ценности и экспериментальные формы. Он создал «Театр вкуса» — проект, сочетающий кулинарное искусство со сценическим, а также стал одним из основателей Петровского деревенского театра, возрождающего традиции и атмосферу русской глубинки. Его постановки всегда искренние и трогательные, в них каждый чувствует себя частью большой семьи. В основе спектаклей — живая и неповторимая история, понятная и близкая зрителям, которые нередко становятся непосредственными участниками действия.

Фрагмент беседы — полная версия интервью «Культуре Москвы»

доступна на видео.

— Мы в театре «Практика», беседуем с Юрием Макеевым, художественным руководителем проекта «Театр вкуса», который является резидентом «Практики», а также одним из создателей Петровского деревенского театра.

«Театр вкуса» — как вы сами говорите, это не детский театр, не взрослый, а семейный. Такая концепция была с самого начала?

— Концепцию нам предложил зритель, потому что на первый спектакль пришли семьи. Мы не знали, что так будет, поскольку позиционировали себя как первый и единственный в России кулинарный театр.

Пришли семьи: бабушки, мамы, папы, дяди, крестные и так далее. И когда мы стали общаться, мы еще до конца не знали, кому будет интересна наша история. По итогам первого сезона мы поняли, что наш зритель — только семья. Мы даже извиняемся перед детьми в начале спектакля — это не детский спектакль, а перед взрослыми — что не взрослый, но семейный.

— Я все равно не понимаю, как в семейном театре все стыкуется, как устроить так, чтобы и тому человеку, которому четыре года, и тому, которому 104, было интересно?

— Если чувствуется, что тяжело найти общий язык, важен момент искренности и доверия. Театр в нашем случае является не столько развлечением для 15-летнего или четырехлетнего ребенка — это такой момент урока, когда мы все учимся. Вы приходите в театр, и случается волшебство. Человек со сцены вам говорит, что он тоже папа и тоже сын, и как-то странно, как будто нет между нами границы.

— Вы дарите совместное переживание, впечатление и формируете ту самую общую память, которая станет базой на всю жизнь.

— Даже если приходит один человек и ему кажется, что он одинок, я уверен, это не так: у тебя всегда семья та, которая за тобой, — огромный род. И об этом мы тоже говорим в спектаклях. Очень важно, что у тебя есть возможность покопаться после нашего спектакля в своей родословной, в своих историях, позвонить дальним родственникам (наверняка кто-то есть), примириться. Иногда наши спектакли провоцируют… примирение.

— Но вы все-таки решили поставить спектакль для взрослых — «Чудо, или Как корова спасла театр». Почему вдруг?

— Посвящается детям, у которых есть дети. Размышляя о темах и событиях, которые случились в моей жизни, — а их накопилось много, и не знаешь, какое им дать точное определение, — где-то кто-то сказал, что это очень похоже на чудо.

Мой жанр — рассказ. Театралы бы, наверное, его назвали сторителлинг с иммерсивными нотками, я же просто рассказываю истории. Когда случилось событие, которое отражено во второй части названия спектакля «Чудо, или Как корова спасла театр», то оно стало отправной точкой, чтобы рассказать достаточно большую историю на два с половиной, иногда на три часа, потому что она не записана.

Есть ключевые истории, которые записаны, и в них вмонтируются, в зависимости от зрителя, новые воспоминания о разных событиях, связанных с моей нескромной персоной. История как бы про меня, но вообще не про меня. У нее есть посвящение — Петру Николаевичу Мамонову.

Пресс-служба театра «Практика»

— Мамонов — великий экспериментатор, абсолютно андеграундный, авангардный человек. Вы мне тоже показались исследователем — при всей видимой простоте. Должно ли искусство все время находиться на грани поиска, эксперимента?

— Странный вопрос — мне кажется, оно за счет этого и живет. Только так, а потом — тут очень важный нюанс, связанный с театром. Это единственная, на мой взгляд, форма искусства, которую невозможно зафиксировать, — всегда здесь и сейчас. У меня есть спектакль, который я сыграл 515 раз и знаю все 515 версий, а некоторые люди видели пять из них или десять, но считают, что они не повторялись.

— Театр экспериментирует всегда, театр — никакая не статика. Почему же все-таки посвятили Мамонову?

— Мне стало в свое время очень интересно, что случилось с ним в 45 лет. Достаточно взрослый человек, получивший невероятный опыт, которым мало кто может похвастаться. Происходит удивительная трансформация — какое-то откровение у него возникло, открылись новые смыслы, а я с этими смыслами живу достаточно давно. Моя история как раз начинается с того, если говорить о спектакле, когда мой герой размышляет о том, что его когда-то не было — 45 лет назад, девять месяцев, сколько-то часов, минут, секунд. Точно об этом он не знает, но знают те, кто был до него, и их имена очень важны — для обычного человека самые дорогие имена. У вас свои два имени есть очень дорогие, а их ведь тоже не было. Это так интересно — а почему вообще я есть?

Петр Николаевич Мамонов для меня родной человек, а поскольку осталось много его мыслей, размышлений, я могу периодически с ним общаться как с хорошим автором, который тебя заставляет жить. В благодарность ему за это и за то, что со сцены он очень смело говорил о своем опыте веры.

— А вас как творца, режиссера, рассказчика удивляет, волнует то, что вы придумываете историю, плетете вокруг нее театральное кружево, и это людям интересно, и они вас слушают?

— Я не творец — 100 процентов. Но что Творец говорит через музыку, слово, если я один из проводников, как каждый из нас, я этому рад. Если уж у нас Петр Мамонов, то, конечно, это Притча про таланты. Друзья мои, все талантливые. Но ваш ли это талант? Вам дано — и вы приумножили. Вы молодцы, и вам за это воздастся. А кому-то было дано, и он это закопал, уничтожил свой талант. Поэтому твое ли это?

Всё про любовь. Я знаю, что надо каждый день благодарить небеса за то, что у тебя есть возможность даже произнести слово. А поскольку я живу теперь далеко, в деревне, уже 11 лет, я каждый день вижу чудеса. Я вижу потрясающее небо, потрясающие оттенки. В городе так не ощущается — даже не задумываешься. Я своим детям часто говорю: «Посмотрите, сейчас тучка зайдет за солнце, и это зеленое поле поменяется. Здесь и сейчас — чудо, волшебство».

— «Театр вкуса» и Петровский деревенский театр — совершенно разные ипостаси, у них будто бы разные цели и задачи, но они абсолютно равнозначны и важны. Вам приходится и там и там служить.

— Поэтому, пользуясь случаем, приглашаю к нам. Когда затевалась вся эта история, почти 11 лет назад, многие, в том числе журналисты, критики писали: это утопия, зачем театр, кто пойдет в глубинке на спектакль, это невозможно. И какая для меня невероятная радость, что появился театр в Фомихе, «Деревенский цирк», его «Высокие братья» сделали, Театр села в Калужской области, еще какие-то проекты с такими говорящими названиями. И ты думаешь: может быть, ты кого-то отчасти вдохновил, потому что был одним из первопроходцев?

— А как научиться отбрасывать шелуху, особенно таких мегаполисов, как Москва, чтобы все это увидеть?

— Хотите лайфхак? Нас же будут смотреть, наверняка и слушать. Значит, друзья, что нужно сделать? Нужно найти поляну, желательно, чтобы вокруг ничего не шумело, то есть город не шумел. Если будет шуметь, представьте, что это море. На этой поляне нужно лечь на землю, расправить ручки и ножки, как звездочка. Не надо делать, как зимой, снежинку — это потом. Просто расслабьтесь. И в какой-то момент прислушайтесь к этой удивительной земле — вы ее услышите. Вы услышите, что там очень много всяких букашечек, таракашечек. И когда земля, мир, все, что создано, вас примет, а вы примете это — вы поймете, когда через вас начнут переползать они. Они перестанут бояться вас, а вы — их. Вы почувствуете, что вы — частичка, маленькая частичка. Даже если в вас 135 килограммов веса и одышка, или вы очень богатый человек, и у вас какой-то невероятный бизнес, или вы творец художественного театра, режиссер, осветитель, оператор, нужно иногда почувствовать, что вы — маленькая песчиночка на этой чудесной планете. И тогда, возвращаясь в город, вы увидите его другими глазами. Вы обратите внимание, что в нашем городе потрясающие скверы — это частички садов, частички леса, в который врастал город. Просто я уверен, что москвичи — особенно москвичи! — не до конца понимают, насколько город похорошел.

Просто какая-то сказка, мечта — я знаю, что такое посадить цветы и дерево, и не одно дерево, а тут всё. И дальше ты въезжаешь в «Театральный бульвар», простите, я туда забегаю. И это чудо чудное, диво дивное, потому что я человек фестивалей. С 2002 года катаюсь по разным международным фестивалям в Австралии, Южной и Северной Америке, где-то в Новой Зеландии, кроме Африки, но ничего подобного даже рядом не стояло по размаху, по составляющей. Я скажу больше: когда-то мы мечтали, когда участвовали в фестивалях в Москве, что наша Москва превратится в такой огромный театральный город, где радость, счастье и детство возвращаются взрослым, а у детей появляются узелки памяти. Я восхищаюсь, аплодирую и не потому, что надо так сказать на камеру, а искренне.

— Получается, что «Театральный бульвар» — это на самом деле комфортная ситуация.

— Что такое улица? Это первый источник театра, его истоки. Я уличным театром занимаюсь уже долгое время, и мы входим в Союз уличных театров (у нас есть свой союз). В книгах говорится о комедии дель арте, о Возрождении, о людях на площадях, которые не имеют микрофонов, не имеют ничего, на площади, где продают товары, — а им нужно привлечь внимание зрителей, заинтриговать историей. А еще нет режиссера, драматургии, нет за спиной ГИТИСа, МХАТа, «Щепки», «Щуки». Ты просто уличный скоморох. Как, откуда это в тебе? Коврик постелил — и вдруг взял внимание, жонглируя, рассказывая истории. Ты поешь, играешь с огнем — и тебе за это даже монету кидают. Очень интересно пройти через школу улицы. Я бы даже для всех вузов такую программу сделал в рамках «Театрального бульвара».

Я посмотрел несколько постановок и понимаю, что театр, который придумал спектакль и перенес его на улицу, вообще не знает законов улицы. Конечно, воспитанные зрители будут смотреть, но режиссеры, актеры как будто не знают принципа улицы, а там есть свои законы: невозможно из классической итальянской коробки вытащить спектакль и поставить его на сцене даже с хорошим светом. Ваш спектакль будет, конечно, другим, но это еще не значит, что он стал уличным. А уличникам я говорю: «Ребята, вы дождетесь: большие театры придут на улицу, и у нас начнется суперконкуренция». Только у нас, уличников, возможности другие — это, как правило, очень маленький театр и маленькие коллективы.

— Но в этом ваше преимущество — мобильность, семейность, отсутствие сложной иерархии, бюрократии, больше свободы. И вы плетете, дарите частички наших разнообразных кодов, а потом — вдруг из зала: «Так у меня это было!».

— Это, как правило, происходит после спектакля. У нас некоторые люди сидят в зале, плачут, потом меня ругают за то, что я их довел до эмоционального состояния. Я им раскрыл эти коробочки, все струнки натянулись, они сидят и говорят: «Мне дочери было стыдно сказать, что я из глубинки, из провинции. Я сейчас живу в очень хорошей квартире, езжу на очень хорошей машине, но мне стыдно, что мои родственники оттуда, вот из этого мира. А я сейчас поняла через спектакль, что не имею права этого стыдиться». Мне кажется, в этом и есть удивительная магия театра. Кто-то через нас говорит нам о вечности, любви, каких-то невероятных вещах.

И это не моя заслуга, а заслуга невероятной работы команды: музыкантов, актеров, администрации. За моей спиной — маленькая большая семья, моя семья, которая доверяет мне.

Уехав за двести с лишним километров, почти триста, мы вдруг открыли для себя удивительный мир нашего города: мы стали ходить на спектакли, потому что нам здесь некогда было, на выставки. Мы путешествуем по стране, миру, если есть возможность. У нас невероятное количество гостей, и наша веранда наполнена музыкантами, художниками, мастеровыми людьми, крестьянами… И это связь времен, когда ты оказываешься в семье Поленовых или Толстых, и ты понимаешь, что так все, наверное, и было и как важно попытаться это сохранить.