«Все должно быть справедливо, и все должно быть по любви». Дмитрий Бикбаев

12 сентября

Дмитрий Бикбаев — актер и певец, режиссер, продюсер, руководитель открытого театрального пространства «Арт-платформа» в Новом Манеже, а с июля 2025 года еще и художественный руководитель Театра на Покровке, или «Покровка. Театра» — так скоро будет звучать новое название театра.

В январе впервые объявили о запуске Всероссийского открытого конкурса по формированию кадрового резерва в театрах Москвы «Таланты». 400 участников из 46 регионов прислали заявки. После нескольких этапов отбора в финал пригласили 40 человек. Два месяца они проходили обучение в ГИТИСе, стажировались на ведущих театральных площадках столицы и представили жюри собственные проекты. В июне подвели итоги и определили победителей. Среди них Дмитрий Бикбаев, зарекомендовавший себя как один из самых ярких молодых театральных режиссеров и успешных продюсеров, благодаря победе возглавивший теперь еще и Театр на Покровке. Успех неслучаен — он свидетельствует о том, что для настоящих профессионалов, людей неравнодушных и увлеченных, любящих свое дело нет ничего невозможного.

Фрагмент беседы — полная версия интервью «Культуре Москвы» доступна на видео.

— «Культура Москвы» находится… даже не знаю, как обозначить: еще вчера — в Театре на Покровке, завтра — уже в «Покровка. Театре». Мы немного на стройке, но уже есть очертания того, что будет, и беседуем с Дмитрием Бикбаевым, который недавно стал художественным руководителем «Покровка. Театра» — буду в новом названии вас именовать. Вы решили устроить ребрендинг?

— Не совсем. Мне было важно сохранить самое главное, что в нем есть, — наследие Сергея Николаевича Арцибашева, его спектакли. Конечно, они требуют большого внимания. Прежде всего их нужно вернуть в правильное обрамление с точки зрения костюмов, декораций, потому что прошло время, а такого рода вещи нуждаются в регулярном обновлении, они изнашиваются. Мы этим занимаемся. Хочется, чтобы мы были чуть-чуть более современными: классика должна быть актуальна не только по темам, которые в нее заложены, но и по форме. Если мы хотим работать с молодежью, а мы хотим работать с молодежью, очень важно, как все обрамлено.

— Читаю манифест «Покровка. Театра».

— Мы еще его не опубликовали.

— Должны же быть у «Культуры Москвы» какие-то инсайды. «Мы уверены, что сегодня классика требует иного подхода, не использования набора штампов так называемого современного театра с его тотальной визуализацией». С одной стороны, вы хотите все немного осовременить, с другой — судя по цитате, пытаетесь уйти от тех приемов, которые сейчас есть в современном театре.

— Да, здесь мы больше говорим о том, что наш театр будет сконцентрирован не на внешних проявлениях актуальности. А учитывая, что он камерный, попытаемся акцентировать внимание публики на актерском наполнении — на тех смыслах, которые может донести актер. Не внешние инструменты, а именно внутреннее наполнение артистов. Мы не очень стремимся гнаться за модой, но хотим, чтобы была классика, и не хотим идти по пути, когда это та классика, которая идет везде. Должно быть что-то необычное. Например, наша первая премьера — отечественный готический роман Алексея Константиновича Толстого «Упырь», абсолютная классика, но нельзя сказать, что произведение часто ставится и много где идет. Это не значит, что мы откажемся от Антона Чехова, Александра Островского, Федора Достоевского, но будем пытаться найти такие произведения, которые редко воплощаются на сцене.

— Есть огромный корпус пьес 1930-1940-х годов. При правильной артикуляции они действительно могут звучать современно. Не думаете ли вы двигаться в сторону именно этих произведений?

— Действительно, есть интересные произведения. Будем ли мы сейчас туда копать? Не знаю. Мы встречались с Сашей Золотовицким — в итоге согласится он с нами работать или нет, но мне было бы интересно с ним поработать. Он смелый режиссер, нетривиальный, и у него было несколько предложений — скажем так, все неожиданные. Буду ли я смотреть пьесы 1930-х? Буду. У меня уже есть несколько предложений по советской классике, но почему-то, не знаю, что-то внутри не отзывается. С другой стороны, если режиссер, помимо названия, предложит интересное решение, может быть, мы и попробуем что-то сделать. Нет каких-то ограничений.

У нас в «Арт-платформе» (открытое театральное пространство в Новом Манеже, возглавляемое Дмитрием Бикбаевым. — Ред.) есть слоган, и я им очень горжусь: «Свобода внутри». Там и свобода формы, и свобода формата. Здесь в большей степени в рамках, но, если уж зовем молодых режиссеров, надо быть готовым к любым предложениям. Каких-то жестких ограничений я не вижу. Самое главное, «Покровка» абсолютно точно не будет театром одного режиссера (меня). Я вынужден сейчас выпускать первые премьеры только в силу того, что нужно задать формат.

— Вы должны заявить о себе как о художественном руководителе. Мы же должны понять, куда театр будет двигаться.

— Мне не терпится познакомиться с артистами. Правда, мы не так давно провели фотосессию к 35-му, юбилейному сезону. И Дина Корзун, которая к нам присоединилась, тоже в ней участвовала.

Я понимаю, что мне уже хочется творчества, потому что сейчас очень много организационных моментов, правовых, связанных с изменением нормативных документов, которые внутри театра существовали. Нужно заново все строить, исходя как раз из того будущего, которое мы нафантазировали. Хочется репетировать. Тяжело без творческого процесса.

— В той цитате, которую я зачитала выше, вы сказали, что не будет слишком много разной визуализации, то есть видеоформата, цифровых составляющих, встроенных в спектакль. Вы принципиально хотите от этого уйти?

— Не совсем, мы будем использовать современные технологии, просто они не будут главными. Например, у Анатолия Шульева вышел спектакль «Солнце Ландау» — потрясающий визуальный эффект почти в каждой сцене. Просто всегда должен быть акцент на человеке, артисте. Ничем другим мы удивить не сможем. Но здесь очень крутая труппа. Я благодарен и предыдущему главному режиссеру Мише Милькису, и тем артистам, которые со времен Сергея Арцибашева присутствуют. Атмосфера в театре классная. Больше всего боялся, что труппа не примет. Но уже есть ощущение семьи, в том числе и когда они на своих страницах в соцсетях пишут: «Покровка. Театр», и когда на капустнике поют песню «Призрачно все…», посвященную мне. Понимаете, они с юмором ребята.

— По опыту знаю, что с принятием труппы не всегда все просто. Наверняка есть подводные камни.

— На одном концерте мне посвятили вторую песню. Знали ли, что она моя любимая? Скорее нет. Я и директор Алексей Родин работаем в режиме 24/7, буквально без выходных и перерывов. И ребята спели песню, в которой есть строчка «Звездный час моей мечты». Когда я услышал, меня пробило на эмоции, захотелось их очень крепко обнять. То ли знали, то ли почувствовали, но сейчас действительно «звездный час моей мечты», и нужно соответствовать. И я думаю, что все у нас получится.

— Вы удивительный человек: мечтать о том, чтобы стать руководителем, — интересная мечта, потому что руководитель — это тяжелейший труд, который далеко не все могут оценить, увидеть, а вы мечтали и получили.

— Мы же не рождаемся с какими-то открытиями, утверждениями внутри себя. Я несколько раз чувствовал себя абсолютно счастливым человеком, который не зря живет на Земле. Эти моменты всегда были связаны с тем, что я видел реализованных людей на сцене, которым я помог реализоваться.

К сожалению, в нашей сфере мало людей, готовых брать на себя ответственность за другие судьбы, их реализованность. Бывает, есть хорошие управленцы, но при этом они плохо, неуважительно относятся к людям. А мы все-таки служим искусству, и это очень ценно, чтобы люди просыпались счастливыми и шли на работу счастливыми. Как говорится, на безрыбье и рак — рыба, но что-то мне подсказывает: мало какой режиссер сейчас этот проект оперативно принял бы на себя, взял бы ответственность и начал движение.

— Вы проходите путь, когда перенастраиваете, переформатируете всю систему. Но то, что отдельные люди (вы как-то так сказали) будут управлять спектаклями, упаковывать творчество в некие правильные «упаковки», чтобы донести до аудитории, меня насторожило.

— Можно заниматься театром и быть очень успешным, создавать потрясающие спектакли, которые останутся в веках. А можно делать спектакли, и они ничего собой не будут представлять, и никто на них не будет ходить. Поэтому, когда я использую те или иные формулировки, важно просто понимать, что я в них вкладываю. «Правильно упаковать» — это значит провести очень серьезную работу, чтобы понять, кто наша публика, составить профессионально с точки зрения маркетинга портрет аудитории, определить, какими инструментами лучше до нее доносить информацию. Конечно, театр наш, я уже понимаю, за счет энергии труппы становится немножко хулиганским. И мне это нравится. У нас молодая труппа, поэтому будут моменты, которые не все театральное сообщество примет. Мы хотим, чтобы у нас и подростки были в театре, и молодежь к нам ходила.

Как работать с молодежью — серьезный вопрос и серьезный вызов, потому что в наше время все так быстро меняется, в том числе и каналы коммуникации с аудиторией. Конечно, мы должны привлекать внимание публики, удерживать ее и делать все возможное, чтобы зрители становились нашими агентами и всем рассказывали, как у нас хорошо и интересно.

— Вы берете гораздо более сложную задачу — говорить с аудиторией на языке классики.

— Сложная, но удивительная штука: молодежь в общей массе очень хорошо реагирует на классические произведения. Конечно, будут неожиданные форматы. В манифесте мы эту фразу не использовали, но она мне нравится. Я актерам, когда они спрашивают: «Как это будет, что это будет?», говорю: «У нас будет театр ощущений». Они говорят: «Это иммерсивный, что ли?» Я говорю: «Ну, не без иммерсивности». Да, мне очень хочется, чтобы публика, приходя сюда, испытывала искренние эмоции. Потому я и взял готическое произведение, что страх — интересное чувство для того, чтобы мы стали театром ощущений.

— Кроме Дины Корзун, кого вы еще планируете привести?

— Идеи есть. Радостно, что труппа очень тепло приняла и Дину, и сами идеи, потому что, конечно, могли встать в стойку: никто нам не нужен. Есть типажи, которых не хватает, — мы попробуем сейчас поработать. У меня принципиальная позиция, что мы никого не приглашаем на выход. Как минимум, потому что это несправедливо, потому что я еще не видел репертуар.

Все должно быть справедливо, и все должно быть по любви. Одно дело, если бы я, условно говоря, строил свой авторский театр, тогда, конечно, мог бы сказать: «Слушайте, это не мой артист, он меня не чувствует». Но я не могу так сделать, потому что изначально люди приходили в другой театр, они отдали ему годы жизни. Я никто, я не имею права. Если это профессиональный артист, который полностью соответствует, а между нами что-то не сложилось, будут другие режиссеры. И вполне возможно, что они с этим человеком выстроят что-то замечательное.

Здесь изначально, даже при Сергее Николаевиче, люди жили, были квартиры как общежитие, и здесь же играли спектакли — абсолютно семейный театр. Я боюсь сейчас и не хочу вводить много новых артистов только потому, что понимаю: одно неправильное движение может очень серьезно навредить.

Сейчас нужно максимально сохранить репертуар, чтобы артисты были задействованы, чтобы играли в удовольствие, постепенно вводить новые спектакли и артистов, если будет потребность. Не хочется предпринимать никаких резких движений. Они и не нужны. Здесь одного ремонта как резкого движения, в принципе, с запасом.

— Интересно узнать о творчестве: кроме Саши Золотовицкого, о ком еще думаете?

— Есть очень хорошие резиденты в театральном пространстве «Арт-платорма». Я радуюсь, что они к нам пришли, а пришли в силу того, что «Арт-платформа», к глубокому сожалению, осталась единственной прозрачной, понятной площадкой, где не дерут сумасшедшие деньги за право играть на сцене. Ко мне пришла мастерская Юрия Бутусова. Там есть несколько интересных режиссеров — мне нравится, как смело они работают с классикой. Я с ними еще не говорил, физически не успеваю: нужно все менять, верстать, согласовывать, утверждать, решать творческие и организационные вопросы.

— А когда вы открываетесь?

— Мы надеемся, даже уверены, что примем зрителей 8 октября. Уже несколько раз переносили дату, но в любом случае точно знаем, что в этот момент будет готова сценическая коробка, назовем ее так, будут стулья, свет, и, даже если какое-то внутреннее пространство театра не до конца готово, значит, обеспечим коридор для прохода зрителей, потому что мы очень хотим играть. 24 октября у нас запланировано торжественное событие — капустник, где мы многое расскажем о себе, о «Покровке», о нашем отношении, добром, уважительном, но не без юмора к тому прошлому, которое было.

— Вы выпускник конкурса по формированию кадрового резерва в театрах Москвы «Таланты» и не стали бы художественным руководителем, если бы его не прошли. Как вы туда попали?

— Если честно, я даже не планировал подавать заявку. Во-первых, у меня вроде как есть Новый Манеж. Во-вторых, странно принимать участие в программе, которая призвана вывести на свет тех, кто может быть в тени. А у меня с первым планом всегда все было в порядке: я умею привлекать внимание. В последний момент меня уговорил мой знакомый, и я пошел за компанию.

Это был интересный опыт. ГИТИС очень серьезно отнесся к этой истории: те лекции, которые нам читали, были объемные, содержательные и толковые. Во-первых, государственное правовое регулирование в сфере культуры. Да, я все проходил, но законодательство меняется, и, когда ты в этом не варишься, многое забывается. А здесь серьезно так перезагрузили — от авторского права до заключения правильных трудовых договоров, потому что тоже, знаете, еще та наука. Далее огромный курс по маркетингу, потом конфликтология — вообще самая главная наука в театре. Был также курс по менеджменту, но правильный курс, когда объясняют, каким образом осуществлять те или иные действия и как правильно предвосхищать риски, которые ты можешь принять на себя, совершив эти действия.

— Теперь у вас уже есть «Покровка. Театр», и вы здесь будете реализовывать свои проекты.

— Да, и больше всего на свете я хочу, чтобы к нам хотели приходить и хотели возвращаться. Самое важное, чтобы мы были таким театром, в котором есть публика, которая не может без него. Вот это самое дорогое для меня.