Фамилия Запашных известна во всем мире и составляет славу российского цирка. Татьяна Запашная не родилась в цирковой семье, но, будучи супругой легендарного Вальтера Запашного, прошла непростой путь от артистки — дрессировщицы диких животных до заместителя главного директора Большого московского цирка на проспекте Вернадского. Заслуженный работник культуры России, мама народных артистов России, выдающихся дрессировщиков Эдгарда и Аскольда Запашных, человек невероятно харизматичный и сильный, Татьяна Васильевна давно стала любимицей публики и пользуется авторитетом среди коллег. Ее профессиональная судьба и достижения — 15 лет работы на арене, сотни блистательных номеров, аншлаги и овации зрителей — могут по праву служить примером того, что настоящая страсть и преданность делу способны привести к серьезным результатам и международному признанию. И конечно, праздник всегда с нами: гала-шоу победителей в рамках Всемирного фестиваля циркового искусства «Идол» ждет гостей с 6 по 17 августа.
Фрагмент беседы — полная версия интервью «Культуре Москвы» доступна на видео.
— Я не могла даже мечтать, что однажды окажусь в цирке не как ребенок или мама с ребенком, а со служебного входа. Все это благодаря любезному приглашению Татьяны Васильевны Запашной, с которой мы сегодня беседуем. В таком сложном предприятии, как цирк, с множеством строгих правил, думаю, дисциплина — это суровая необходимость?
— Это, наверное, самое главное, потому что артист цирка — очень сложная, опасная профессия, а люди, входящие сюда, настроены развлекаться, как по привычке в зрительном зале. Сейчас будут клоуны, собачки побегут, медведи — мимо, а за кулисами все происходит абсолютно не так.
За кулисами все отлажено. Все работает на то, чтобы артист не получил травму. И чтобы любой работник, обслуживающий представление, тоже не получил никакой, даже легкой травмы. Мы хотим, чтобы люди, которые входят в цирк, не испытали ни стресса, ни напряжения, чтобы с уважением начали к нам относиться, потому что мы им показываем нашу закулисную часть, которую показываем не всем. Это избранные люди — те, кого мы пускаем, как вас, со служебного входа. Будьте, пожалуйста, внимательны везде, смотрите по сторонам: мы готовим людей к тому, что у нас опасность преследует на каждом шагу.
— Я о цирке всю жизнь думаю как о замкнутом и капсульном мире, куда просто так попасть невозможно. Эта закрытость потому, что вы сохраняете тайну, традиции или секреты мастерства, либо вам просто важно, что вы живете в столь закрытом мире среди своих?
— Не закрытый, но особый мир с особыми людьми. Попасть в него непросто, но тот, кто сюда попадает, остается практически навсегда. Поэтому люди работают в цирке очень долго. Конечно, это традиция, династийность, свои взаимоотношения, но закрытости у нас нет. Я не согласна с тем, что этот мир закрытый. Наоборот, мы его открываем: совсем недавно стали устраивать открытые репетиции, где показываем не тот результат, который получается на манеже во время представления, а как все готовится — раскрываем секреты мастерства.
Зрители задают вопросы и ждут не совсем приукрашенные ответы. И там не только Запашные говорят. Спросить можно абсолютно любого: акробата, гимнаста, служащего по уходу за животными. И, что интересно, они отвечают, как попали в цирк, что их держит и почему.
— Вам как руководителю и человеку, связавшему свою жизнь с цирком, не обидно, что существует категория звезд — тех, кто выходит на арену, — и огромное количество людей, например ассистенты и друзья животных, чей труд не менее важен, но он находится в тени?
— Люди в цирк приходят не для того, чтобы удовлетворять свои амбиции. Они идут работать, если мы говорим о животных, потому что любят животных, готовы с ними проводить день и ночь, защищать. Когда о цирке говорят глупые вещи, вы даже не представляете возмущение этих людей, которые проводят там круглые сутки. Вот слон, он не может находиться один, рядом непременно должен быть человек. Если шимпанзе — несколько человек, посменно, они не оставляют ее ни на минуту. Мало того, чтобы шимпанзе не было скучно, мы приобрели еще собаку, которая целыми днями ее развлекает, и животные не чувствуют себя одинокими.
Человек, который приходит ухаживать за животным, посвящает жизнь работе с ним. Для нас это норма. Если животное болеет, мы не уходим из цирка. Вызвать ветврача ночью — абсолютно нормальная ситуация. Он приедет на такси, пешком прибежит и будет сутками напролет лечить.
Конечно, это служение. Люди посвящают жизнь именно работе с животными. Мы не заставляем их здесь находиться, они сами остаются. Если они видят, что у шимпанзе носик немножко мокрый, то будут целый день смотреть, чтобы этот носик стал снова сухим. Если слон не поел — паника в цирке, лошадь отказалась от пищи — сразу сигнал, что что-то происходит не так. И тогда все находятся рядом с этими животными.
— Если говорить об артистах цирка, то недостаточно быть просто классным гимнастом или классным дрессировщиком? Ты всегда создаешь шоу и находишься в какой-то роли. Эту драматическую составляющую классического театра каким образом восполняете?
— Наверное, самый каверзный вопрос с вашей стороны. Мы, честно говоря, мечтали бы, чтобы у нас артисты — гимнасты, акробаты — имели еще навыки актерского мастерства. Таких людей совсем немного — единицы. Это то, чего нам не хватает. Часто видишь, как артист выполняет уникальные трюки на грани человеческих возможностей, а улыбнуться, взять и расслабиться после того, как он выполнил трюк, ему бывает очень сложно. Интервью чаще всего отказываются давать самые трюкачи. Они могут исполнить трюк, а вот поговорить на камеру, рассказать трудно. Хотя и Эдгард сейчас, и Аскольд часто заставляют давать интервью в соцсетях, комментировать. И мне это, честно говоря, нравится.
— Интересная ситуация: человек, который делает невероятное на арене, зажимается, стесняется.
— Не просто зажимается — бывает, в ступор впадает. Человек много времени занимается, оттачивая трюк, и совсем не думает о том, что ему рассказать, — просто не считает нужным. А это должно быть обязательно. Хотя мне сейчас нравится, что у нас как раз такое молодое поколение, которое уже становится другим. От этих селфи, стримов они начинают более расслабленно себя вести.
— А хватает ли поддержки, внимания со стороны государства, Москвы, поскольку все-таки это московский цирк?
— Если бы у нас не было поддержки, наверное, нам было бы безумно сложно проводить, например, фестиваль, где около 200 артистов, приехавших на короткий срок, обеспечить им достойный гонорар и хорошие условия: проживание, билеты на самолет, внимание публики. Мы все это делаем и абсолютно не без помощи Москвы, потому что самое главное — поддержка, административный ресурс, который нам очень помогает.
Мы пришли в 2012 году, и цирк не был так уж заполнен зрителями. Сейчас только в новогодние каникулы мы делаем больше 120 представлений. И все залы у нас переполнены. Большая часть билетов почти сразу продается. А это доверие зрителей и, конечно, административный ресурс — Москва нам оказывает всяческую поддержку. Я считаю, что это самое главное, и не очень верю, что без помощи государства цирк мог бы так достойно существовать.
— Что еще за эти годы заметно повлияло на отношение зрителей к цирку?
— Мы стали создавать не просто программу, а тематический спектакль. Это история, которую хочется досмотреть до конца. И зрителям очень нравится. Мало того, мы стали применять новые технологии: лифты, смену постоянных манежей, например, на водный, ставим батут и засыпаем его шариками. Люди это все ценят, плюс современная музыка, хорошие костюмы.
Мы даже используем улицу, которую закрыли вольерами. Там семь слонов попеременно гуляют и… купаются.
— А пешеходы этого не могут видеть?
— Видят, почему нет? Мы все разрешаем. Можно со стилобатной части посмотреть. Все доступно, просто не так красиво, как хотелось бы. Вы не поверите, как здорово, когда слоны купаются. Они же ложатся — не просто себя обливают. И еще ложатся по одному: ванна не такая большая, четырехметровая, потому что больше нет места, чтобы поставить две-три ванны, — и они попеременно выкидывают друг друга. Это очень весело!
Знаете, мы не всегда открыты, потому что хочется показать лучшие условия, более красивый ремонт. Когда приходят гости, как правило, хозяйка накрывает на стол, стелет лучшую скатерть. Так и зрители — наши гости. Иногда думаешь, что, нет, здесь не очень красиво выглядит. Но максимум из того, что можно, мы делаем.
Честное слово, очень хочется, чтобы все поверили, открыв этот занавес, чтобы все понимали, что не надо никакие глупости говорить в отношении цирка. Невозможно, понимаете, невозможно, ударив животное, что-то его попросить в ответ тебе сделать. Это невозможно. Понимаете, это воспитание. Животные воспитываются с детства. Совместное проживание человека и животного — это партнерские отношения. Я всегда говорю, что животные — наши партнеры. Если они на нас обидятся… У нас были морские сивучи, так на одно представление не вышли.
— Что вы им сделали?
— Нет, это не мы, они внутри поругались. Вы можете поднять меня на смех, но бывает такое. У нас слон недавно на представлении лягнул слониху, потому что у них свои взаимоотношения, и он ей что-то не простил. У животных такой же мир отношений, как и у людей. Мы просто, как мой муж говорил, не знаем языка животных, не можем понять, что они друг другу хотят сказать, но ведь они могут показать — не всегда же человек говорит.
Я повторю: если животное обидится, ничего не сделать, чтобы его заставить. Это абсолютно придуманная история, что животных можно… Ну, глупости, глупости. Это полная глупость. Можно же любую историю рассказать про нянь в детском саду, но это не значит, что мы не будем отдавать туда детей. Конечно, есть какие-то вещи, которые, наверное, происходят во всем мире и где-то среди отдельных артистов. Но мы выявляем это все, запрещаем и наказываем внутри своего сообщества тех людей, которые не соответствуют образу артиста, каким он должен быть. Мы очень хотим, чтобы люди поверили, как в советское время.
— Позади конкурсная часть фестиваля «Идол», вовсю идет гала-шоу. Конечно, такие праздники необходимы нам, зрителям, чтобы увидеть уровень современного цирка. А зачем фестивали нужны вам, людям, работающим в цирке?
— Если у спортсменов есть соревнования, Олимпийские игры, то нам они тоже нужны. Много лет считалось, что самые крутые фестивали — в Монте-Карло. Но сегодня уровень, который мы представляем на фестивале, несравнимо выше, чем на любом международном конкурсе. Нам это нужно, чтобы показать всем, что российский цирк жив, абсолютно конкурентоспособен. Мы готовы к достижениям, которые иностранцы не могут продемонстрировать: 23 акробата плюс 12 артистов балета — такой групповой, массовый номер можем позволить себе только мы, потому что это безумно дорого.
— Я сейчас не без особой радости уточню: мировая общественность оценила, вздрогнула?
— Сейчас мировой общественности модно нас не замечать. Но все за нами подглядывают, потому что мы всем интересны. У тех иностранцев, которые присутствовали здесь в качестве ВИП-гостей, членов жюри, я видела растерянность. И мне было безмерно приятно, что они растеряны.
Мы — Большой московский государственный цирк. Это слово «государственный» меня всегда грело, греет и будет греть. Я очень горжусь, что государство нас сегодня поддерживает и видит, что такой вид искусства, как цирк, должен быть, должен развиваться и существовать.
— Так какой сегодня цирк?
— Он другой. Сегодня нельзя сказать, что это традиционный цирк. Это новый цирк, современный, яркий… Самый лучший в мире цирк. Мы можем им гордиться. Если будет возможность и нам построят новый технологичный цирк, поверьте, нас вообще никто никогда не догонит. Это точно! Потому что есть желание менять цирк, а не просто находиться в нем. Бывают же люди, которые стареют, и им уж ничего не хочется. А нам все время что-то хочется, мы каждый день ругаемся, ссоримся, миримся, целуемся — мы делаем всё, потому что мы все как такой энергетический комок, который вдруг прорывается — и всё. Но мы это делаем ради цирка.
— Один за всех и все за одного — такая нерушимая, невидимая связь. Даже если где-то напряженные отношения, все равно все свои и все по первому зову к тебе придут?
— Когда человек одиночка, ему все равно — «мне все равно, что там происходит». Я не люблю равнодушных людей, я, наоборот, люблю неравнодушных. Как говорил мой муж: «Никогда не делай вид, что тебе все равно, что ты чего-то не заметила». Этот девиз у меня по жизни, потому что нельзя что-то не замечать, что-то плохое, понимаете? Плохое — оно рушит. Надо создавать только то, что приносит людям радость и счастье. А цирк — именно то искусство, которое изначально придумано для того, чтобы людям было хорошо.
«Культура Москвы»: гид по ярким событиям столицы
Оперативно узнавайте главные новости в официальном телеграм-канале города Москвы.
