«Спектакли как дети». Интервью с худруком Московского театра кукол Борисом Голдовским

Московский театр кукол — один из самых популярных в столице. Зрители — не только дети, но и взрослые, — уходят с улыбкой и всегда возвращаются. Секрет прост: спектакль обязательно должен проникать глубоко в душу, считает художественный руководитель Борис Голдовский. На днях он получил премию Москвы за большой вклад в развитие и популяризацию искусства кукольного театра и многолетнюю научную и педагогическую деятельность. О своем пути он рассказал в интервью mos.ru.

— Борис Павлович, как вы поняли, что хотите связать жизнь с театром? 

— Я всегда хотел работать в этой сфере, но никогда не думал, что буду работать именно с куклами. Я родился в Москве, с детства посещал театры. После школы я очень хотел поступить на актерский факультет, подавал документы во все театральные училища. Но не получилось — и я пошел работать осветителем в Театр имени Моссовета. Это было золотое время: там работали Фаина Раневская, Вера Марецкая, Ростислав Плятт, Юрий Завадский, ставили великие спектакли. Через несколько лет меня забрали в армию.

— Но и там не забывали про театр.

— Да. Я отслужил три года в Кронштадте, на крейсере «Киров». Когда меня время от времени отпускали на берег, ходил в Дом офицеров, в народный театр — играть. А когда вернулся в Москву, поступать было поздно — прошли все сроки. Но я узнал, что актеров обучают еще и в студии Московского театра кукол. Так я попал сюда.

Я работал в этом театре осветителем и учился: сценическая речь, танец, кукловождение, вокал. Окончив студию, поступил на театроведческий в ГИТИС — попал к замечательному Павлу Маркову, первому завлиту Московского художественного театра. К тому времени я уже интересовался куклами, писал о них для студенческих изданий. Однажды ко мне подошел Павел Александрович и сказал: «Знаешь, Борь, а займись ты куклами. Ниша почти свободная, ты там можешь делать все что хочешь».

— Что было потом? 

— После института пошел работать в Московский областной театр кукол на Таганке, пробыл там 15 лет в качестве заведующего литературной частью. Сотрудничал с очень интересными людьми. Как-то прочел книжку «Дядя Федор, пес и кот» Эдуарда Успенского, позвонил ему, предложил написать пьесу. Также начал сотрудничать с Григорием Остером, Феликсом Кривиным, Сергеем Козловым и другими писателями. А потом неожиданно позвонил Сергей Образцов с предложением возглавить литературную часть Государственного академического центрального театра кукол. 

«Никто не знал одного и того же Образцова» 

— Вы были с ним знакомы до его звонка? 

— Нет, но мы виделись — на каких-то совещаниях, торжествах. Он читал тексты, которые я писал на тему кукол в журналы и газеты. Честно говоря, я не хотел к нему идти. Прежде всего, в театральном мире у меня уже было свое имя, меня знали. Я понимал, что перестану быть Борисом Голдовским, а стану завлитом театра Образцова. Он звонил мне несколько раз, и в итоге я сдался. Образцов был гением: создал великие спектакли, роскошную библиотеку, рукописные фонды, музей; сумел организовать работу порядка 400 человек. Музей, кстати, был огромным, но ни разу не выезжал на выставки за рубеж или по России. Я начал работать над этим; добился, чтобы у музея были запасники; организовал отдел, который выпускал книги о куклах. Сам тоже их писал — сейчас у меня насчитывается больше 30 книг. Сергей Владимирович, конечно, это все поддерживал.

— Каким он был человеком? 

— Чрезвычайно интересным. Я даже написал о нем книгу «Сергей Образцов: документальный роман», она вышла в серии «Жизнь замечательных людей». Интересно, что никто не знал одного и того же Образцова. Вы можете спросить десятки человек, которые были с ним знакомы: один вам скажет, что он был потрясающим голубятником, другой — что он знал все о животных, третий — что он был прекрасным художником. Четвертый решит, что у него был отвратительный характер и никакого режиссерского таланта; пятый докажет, что он, наоборот, был гением; шестой назовет его тираном, а седьмой — душевным человеком. Я тоже застал «своего» Образцова. Помню, захожу к нему в кабинет и вижу, что большой бюст Ленина, который стоял там на самом видном месте, поставлен носом в угол. Спрашиваю, почему, а он отвечает: «Ленин обещал, что будет коммунизм. А сейчас посмотрите, что на улицах творится. Пусть стоит в углу». Был 1990 год, время не самое приятное.

— А каким оно было для театра кукол? В 1989 году вы как раз участвовали в создании Московского театра детской книги «Волшебная лампа». 

— Для нас это было волшебное время — именно потому, что можно было создавать новые театры. Известный режиссер театра кукол Владимир Штейн и художник Марина Грибанова, его жена, решили сделать свой театр. Володя попросил, чтобы я у него поработал завлитом, я согласился — сотрудничал и с ними, и с Образцовым. Вместе мы организовали и большой международный фестиваль «У волшебной лампы».

«От кукол никуда не деться» 

— Почему вы вернулись в Московский театр кукол? 

— В 1992 году, когда Сергея Владимировича не стало, его театр переживал не самые легкие времена. Я стал заместителем директора по творческой части. Работы была интересная, и ее было много. Кроме выпуска новых спектаклей, нужно было создать Мемориальный музей-квартиру С.В. Образцова, Международный фестиваль театров кукол имени С.В. Образцова «Образцовфест», установить памятник Сергею Владимировичу на Садовом кольце и многое другое... Все получалось. Но моим рабочим местом в театре был кабинет, где когда-то работал Образцов. И я часто думал, что приходят-то не ко мне, а к его старому креслу... А мне всегда хотелось, чтобы все-таки ко мне приходили. В общем, понял, что дальше так не хочу. Я проработал в театре Образцова больше двадцати лет, очень его люблю, но решил все же уйти.

Я ушел в марте 2012-го — лет мне было уже много, хотел заниматься чем-то спокойным, писать книжки. Я даже уехал на Кипр, чтобы там обосноваться. А потом обратил внимание, что кипрская деревня, где я жил, называется Куклия. Посмеялся: судьба! А через полтора года раздался звонок: звонил один из прежних директоров театра Образцова, которого назначили директором Московского театра кукол. Он просил моей помощи по творческой части — репертуар театра находился в плачевном состоянии. Я, человек несколько сентиментальный, вспомнил, что в этом театре начинал свою «кукольную биографию» и согласился.

— Первое, что вы сделали, — привели в порядок репертуар. Как он создается?

— Я должен видеть, что предлагаемый к постановкам литературный материал метафоричен и актуален. И если это талантливый рассказ, повесть, пьеса, на тему которых можно пофантазировать, если вижу, что режиссер влюблен в этот материал, то понимаю, что нужно переносить это на сцену.

— Какой из спектаклей нового сезона вы сами особенно ждете? 

— Жду все. Это как дети — нельзя выбрать. Жду «Минотавра» Фридриха Дюрренматта, потому что его оформил новый художник Елисей Шепелев в сотрудничестве с талантливым режиссером Натальей Пахомовой. Спектакль обещает быть мощным, сильным. Жду и «Сказки братьев Гримм», составленный из знаменитых произведений. Жду «Достоевский фест», который пройдет с 24 сентября по 2 октября. Участвовать будут театры кукол со всей России. Покажем такие постановки, как «Преступление и наказание», «Бобок», «Крокодил», «Кроткая», «Белые ночи» и многое другое.

«Ко всем куклам отношусь одинаково» 

— Расскажите, пожалуйста, о жизни кукол в вашем театре. Как они сюда попадают? 

— У нас есть собственные мастерские по изготовлению кукол и марионеток. Режиссер с художником продумывают будущий спектакль, мы вместе прикидываем, как и что будет, затем художник предлагает эскизы. Если это подходит, сразу приступают к изготовлению. Потока нет, каждая кукла индивидуальна. 

— Может ли одна кукла исполнять несколько ролей? 

— Нет, у каждой только одна роль. Другое дело, когда для спектакля могут быть задействованы несколько копий одной куклы: первая бегает, вторая летает, третья нагибается, четвертая еще что-то делает. После того как спектакль уходит из репертуара, они отправляются в наш музей. 

— У Сергея Образцова была кукла-символ — Тяпа... 

— Да. Помню, что он называл ее «самым старым ребенком в мире». Сергей Владимирович однажды сказал: «Странная вещь! Знаешь, я вот с этим Тяпой работаю уже 60 лет, а его белый халат до сих пор чистый. Я его везде беру с собой: разные города, концерты, люди, которые его трогают, — а халатик-то по-прежнему белоснежный. Чудеса!»

— А у вас есть любимая кукла? 

— Любимой нет, я ко всем отношусь одинаково. У меня даже дома нет кукол. Но я их очень люблю, через них я лучше понимаю людей. Обратите внимание: куклы, сделанные в разные годы или даже века, отличаются от современных не нарядами, а выражением лиц, взглядом. Это своеобразный портал, через который мы можем представить, какими тогда были люди. Через кукол мне любопытно смотреть на прошлое.

— Сотрудники театров кукол обычно против определения «кукольный театр». Но вы используете его в названии своей книги «Записки кукольного завлита». Ирония? 

— Наверное, да. Действительно, многие не любят выражение «кукольный театр» — под этим будто подразумевается что-то ненастоящее, хотя для того, чтобы поставить спектакль, нам требуется даже больше сил, чем в обычном драматическом театре.  

— Борис Павлович, есть ли проекты, которыми вы занимаетесь сегодня, кроме театра? 

— Да. Сейчас я сотрудничаю с Государственным центральным театральным музеем имени А.А. Бахрушина. Мне отвели одно из зданий, чтобы я создал там Музей театров для детей и юношества и театров кукол. Концепция уже готова, теперь дело за дизайнерами и режиссером. Думаю, что через год-полтора мы уже сможем позвать первых гостей. 

— Что из того, что вы сделали за все время работы в театре кукол, вам особенно близко? Что было самым важным? 

— Не могу выделить что-то одно. Но ключевой стала встреча с Сергеем Владимировичем. Было важно познакомиться с ним и понять, чем и как живет театр. Еще я понял, что, оказывается, дело не в самом театре. Дело в том, что мы работаем, чтобы изменить мир к лучшему — пусть даже с помощью кукол.