Режиссер и художественный руководительтеатра «ЦДР» Владимир Панков – о работе с молодежью и успехе

В творческой биографии Владимира Панкова – художественного руководителя театра «Центр драматургии и режиссуры» (ЦДР) – роли в кино и спектаклях, больше 20 собственных постановок, создание студии Soundrama. На его полке выстроились награды «Дебют», «Золотая маска», «Чайка» и другие. Теперь к ним добавилась еще одна – за спектакли «Москва – открытый город. Переход», «Старый дом», «Кеды», «Однорукий из Спокана» и «Мама».

— Владимир Николаевич, что для вас, обладателя нескольких престижных наград, значит премия Москвы в области литературы и искусства?

— Мне кажется, это одобрение. Хорошо, что признание есть при жизни, часто это наступает только после смерти. Это стимул. И ориентир, что все делаешь правильно. Надо благодарить, в том числе и стечение обстоятельств, что люди внимательны к творчеству.

— А какой, наоборот, самый резкий отзыв вы получали о своем творчестве? 

— Да полно их, резких. Я уверен, что самых резких я даже не знаю. Но они есть, я уверен. Самое резкое – то, что никогда не говорится в глаза. Я могу только догадываться.

Пробиваю первый – головой 

— Вы получили премию за спектакли «Москва – открытый город. Переход», «Старый дом», «Кеды», «Однорукий из Спокана», «Мама». У вас есть любимец среди них?

— Нет, потому что они для меня как дети. Родитель ведь не может сказать, что одного ребенка он любит больше, чем другого. Так и тут. Если ты и целый коллектив честно выкладываетесь на каждом спектакле, то какой-то один выделить нельзя.

— Что будет с этими спектаклями дальше? Может быть, планируете перенести их на экран, как это уже было с постановкой «Док.тор»?

— У нас каждый спектакль – это практически кино. Но тут всегда встает вопрос бюджета – без денег ничего не сделаешь, ни фильм, ни спектакль. Хорошо, что в нашей стране столько репертуарных театров с поддержкой государства. Нигде в мире такого нет. Ходили разные слухи про то, что театры могут перевести на самообеспечение. Но театр никогда не будет самоокупаться! Я сразу вам могу сказать, если это произойдет, ЦДР в лучшем случае уйдет в ноль. Нельзя разваливать эту систему, поддержка государства необходима. И мы за нее благодарны.

— Три из отмеченных премией спектакля поставлены по пьесам молодых драматургов. Вам интереснее работать с ними?

— Это скорее связано со стратегией театра. Мы идем от современной драматургии к античности. Между ними будут советская драматургия и классика. То есть в первый период для меня была важной именно современность, но и все остальное уже не за горами.

— Но, тем не менее, вы же все равно будете работать с современными пьесами?

— Да. И при выборе пьесы для меня важно, звучит она или не звучит. У каждой есть звук. Это мое мнение, сугубо личный подход.

Вообще начинающие профессионалы для нас важны. Цель ЦДР – открывать молодых режиссеров, актеров, музыкантов и художников. Это важно. Я, как паровоз, пробиваю первый – головой, а дальше идет молодежь.

Театр без доверия – не театр

— Раньше вы тоже говорили, что одна из задач вашего театра – открывать новые режиссерские имена, давать им экспериментировать, потому что в большие театры молодежь редко берут сразу же. Не жалко вам отпускать открытые таланты?

— Безусловно, эти театры можно понять – кота в мешке не возьмешь. Что касается студентов, то сейчас у меня 30 человек, которые оканчивают четвертый курс. Кто-то останется здесь, кто-то отправится в свободное плавание. Важно, чтобы они что-то умели. А вот отпускать не жалко. И я слежу за их дальнейшим творчеством. Они меня даже называют батей.

— Какие молодые режиссеры уже приняли участие в лаборатории ЦДР?

— Это Дмитрий Акриш, Юлиана Лайкова, Филипп Виноградов, Алексей Золотовицкий, Алексей Размахов. Тут можно дать большой список людей, которые, в принципе, уже зарекомендовали себя. Они могут работать в больших театрах, у них достаточный для этого опыт.

— Чем сейчас заняты вы сами?

— В конце июня следующего года будет одна важная история, спектакль, который мы уже сейчас репетируем – «Скоморох Памфалон» по Лескову.

Еще я куратор проекта «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?» режиссера-хореографа Екатерины Кисловой, это будет пластический музыкальный спектакль. У нас вообще запланировано семь премьер на этот год. На меня сотрудники смотрят как на сумасшедшего, мол, как мы это все сдюжим?

— Вы ставите спектакли сами, отвечаете за работу театра, еще есть студия Soundrama – это все отнимает много времени и сил. Знакомо ли вам такое явление, как профессиональное выгорание? 

— Я вам скажу так: вся жизнь – профессиональное выгорание. Если не горишь, живешь зря. Владимир Высоцкий, например, горел, и я могу вам сколько угодно великих людей назвать, которые тоже горели. Если ты не сгораешь, не надо заниматься своей работой. Каждый спектакль надо играть как последний, больше у тебя такого не будет. Бог его знает, что произойдет завтра.

— Где брать силы и вдохновение каждый день? 

— В людях, которые окружают, в глазах, которые смотрят на тебя и доверяют. Если доверяют, хочешь соответствовать. А если не доверяют, сделать так, чтобы доверяли. Доверие – это очень важно. Театр без доверия – не театр. Как иначе я смогу достучаться до зрителя?

Но, конечно же, театр делаю не я один, у нас большая компания. Это единый организм, в котором мы слышим друг друга. Здесь не важно, что я пришел и топнул ножкой. У нас каждую неделю планерка, мы обсуждаем, что делать и каким образом. У каждого есть свое мнение и взгляд, но мы должны прийти к общему знаменателю. Я третейский судья, взвешиваю плюсы и минусы. И театром руководит не один человек, а группа единомышленников. Но последнее слово за мной – это да. Должен быть такой человек. И ему нужно слышать всех.

Режиссеры – очень ревнивые люди

— Каким вы видите ЦДР через десять лет? 

— Таким, какой он сейчас. Потому что сейчас есть трепет в театре, и он должен быть, чтобы все время обновляться, не застаиваться, чтобы приходило как можно больше молодых, но чтобы при этом никто не работал локтями – «это мое, а это твое». Так было и при Алексее Николаевиче Казанцеве, который создал этот центр. Ни он, ни я никогда не пытались сделать здесь деньги, потому что главное – качество того, что мы можем показать гостям.

— Зрители же чувствуют это. 

— Да, но зрители вообще отдельная субстанция. Я знаю одно: сколько энергии ты вложишь в репетиции с артистами, музыкантами, столько и передастся зрителю. Он может не воспринять спектакль, но уважать его будет, потому что он сделан честно. Вот вы идете по картинной галерее: одно полотно вы быстро пробежали, а возле другого остановились. Самое интересное, что через год придете в эту же галерею и остановитесь возле другой картины – в зависимости от того, как вы с ней совпадете. Спектакль – то же самое, его восприятие субъективно.

— Вы сами часто ходите в театры? Есть фавориты среди российских режиссеров?

— Бывает, хожу. Мне безумно нравятся Андрей Могучий, Дмитрий Крымов – у них есть почерк. Еще люблю Юрия Бутусова с его взглядом на театр. У меня огромное уважение к театру Петра Наумовича Фоменко. Но все же мне трудно кого-то выделить, много настоящих талантов. И я говорю это, несмотря на то, что режиссеры — очень ревнивые к творчеству люди.