Великая французская революция, любовный треугольник, поэт на гильотине — выглядит как фабула остросюжетного исторического романа. Но это опера, основанная на реальных событиях.
Андре Шенье — французский лирический поэт, сторонник, свидетель и жертва революции. В Московском академическом музыкальном театре имени К.С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко (МАМТ) состоялась премьера оперы «Андре Шенье» Умберто Джордано в постановке художественного руководителя оперной труппы и главного режиссера театра Александра Тителя.
Событиям, о которых идет речь, больше 200 лет, но вопросы, волнующие героев, актуальны и сегодня. Можно ли пойти на подлость ради большой любви и пролить кровь ради равенства? Это развернутая метафора о человеческой природе, о том, как легко идеалы превращаются в насилие. А Александр Титель так определяет тему спектакля: любовь и искусство в хаосе революции.
Итальянский дирижер и сложная музыка, которая звучит легко
Партитура Умберто Джордано сложна до виртуозности. Но музыка, несмотря на свою техническую сложность, воспринимается на удивление легко. Для дирижера Пьетро Маццетти эта премьера стала дебютом в России.
«Эта музыка была очень дискредитирована после Второй мировой войны, потому что она слишком сложная, поэтому почти нигде не звучала. Конечно же, я совершенно с этим не согласен. Это очень затратная опера — и для главных исполнителей, и для второстепенных партий. Джордано написал ее, когда ему было 28 или 29 лет — это мой возраст. Композитор вложил в оперу все, что у него было. Это музыка, которая ведет за собой действие, как в драматическом театре, и создает невероятное напряжение», — говорит Пьетро Маццетти.
«Старый мир» — прекрасный и душный, как корсет
Первый акт — последний год перед революцией. Красивая жизнь, изящные танцы, которые для МАМТ тщательно отработал ведущий хореограф театра, художественный руководитель балетной труппы Максим Севагин.
«Одно дело — ходить в джинсах и футболке, а другое — когда на тебя надевают огромный кринолин, высоченный парик, затягивают корсет, и ты вдруг осознаешь, в каком времени жили люди и как они себя чувствовали. Мне требовалось заниматься с артистами хора, ставить им головы, спины, руки, учить их жить на сцене по-другому», — рассказывает он.
Костюмы в первом акте — сочетание исторического кроя и современных решений. Принт на бальных платьях — цифровые репродукции картин Рубенса, Корреджо и Рембрандта, которыми вдохновлялся художник по костюмам Мария Боровская. В поисках идеала она создала 170 эскизов для спектакля.
Кажется, «старым миром» тяготятся даже те, кто был его частью. Юная графиня Маддалена поет о том, что устала быть затянутой в корсет, уродующий красоту. В подтексте же угадывается, что ей нужна настоящая, глубокая любовь, а не декорация чувств. И она встречает на балу поэта Андре Шенье, идеалиста, воодушевленного лозунгами революции. Герои невольно попадают в любовный треугольник: лакей Маддалены, Жерар, одержим идеями свободы, равенства, братства — и страстью к молодой графине.
Жерар сбрасывает ненавистную ливрею и приводит на бал толпу нищих и обездоленных. Мать Маддалены в ответ поет о том, что сшила себе «костюм для сострадания» и подает милостыню — больше аристократия ничего не может ответить на вызов времени. Но этого явно недостаточно, чтобы остановить надвигающуюся катастрофу.
Красный цвет: кровь, страсть и революция
Акт второй — четыре года спустя. Париж. Бюст Марата покрыт пылью, ножи гильотин — кровью. Толпа провожает осужденных на эшафот, больше напоминая средневековое карнавальное шествие, чем общество, которое борется за идеалы будущего. Революция свершилась — и продолжилась террором.
Сценография Александра Боровского — легкие трансформирующиеся красные арки. Только что они были окнами бального зала, теперь — разбитые ставни трактира, а позже им суждено стать гильотинами с медленно опускающимися над героями ножами.
Андре Шенье в списке обреченных. Это не драматическое преувеличение, а исторический факт: всего за год террора во Франции погибли 30 тысяч человек. Шенье предупрежден, но отказывается бежать. Он уже не верит в революцию, но все еще верит в любовь: поэт получает письма от прекрасной незнакомки. Партия тенора в опере виртуозно сложна, и просто спеть — недостаточно. Исполнитель главной роли Нажмиддин Мавлянов максимально погрузился в исторические материалы об эпохе и творчестве поэта: читал письма и биографию Андре Шенье.
Любовь и предательство
Жерар тоже теряет веру в революцию, но по-прежнему одержим любовью. Незнакомка, которая пишет письма Шенье, конечно же, графиня Маддалена. Бой на шпагах, донос — и Андре Шенье уже в тюрьме. Жерар оправдывает себя тем, что поэт и так обречен, а он лишь приближает неизбежное.
Однако в опере нет однозначных злодеев. Жерар — персонаж непростой: почти добившись цели, он отказывается от Маддалены, ведь ее сердце занято. Сомнения, выбор и раскаяние Жерара — сложная и очень интересная линия в опере, представленная прекрасным вокалом и виртуозной техникой исполнения. Жерар во втором акте одет в длинное кожаное пальто, знакомое по эпохе революции 1917 года в России. И сколько историй о доносах и раскаяниях тех лет уже никогда не узнать… «Душа бросает вызов террору», — поет Жерар и признает: он был рабом господ, а стал рабом террора и страсти. Свободы и равенства не достичь через смерть и жестокость.
Эволюция вместо революции
Трагизм и противоречие эпохи очень точно описал Александр Титель: «Эта опера рассказывает о месте Художника в революции, об ответственности Художника перед настоящим и будущим. О странной закономерности почти всех революций пожирать своих детей или отцов. О способности революции в процессе борьбы за торжество своих идеалов менять их порой на прямо противоположные».
Но какой же выход? Вечное неравенство и несправедливость? У режиссера есть возможное решение: эволюция, когда люди и власть способны грамотно регулировать взаимоотношения и смотреть вперед, лучше революции. Тем не менее Александр Титель подчеркивает: у создателей постановки нет цели читать мораль и давать однозначные ответы.
«Что значит “зритель должен”? Он хочет смотреть спектакль, слушать страстную, яркую музыку, прекрасные голоса. Он хочет видеть художественное целое. Оно воздействует в первую очередь эмоционально на зрителя. У кого-то возникнут аллюзии, ассоциации или воспоминания, а кто-то захочет найти стихи поэта Андре Шенье», — рассуждает режиссер.
Любовь и гильотина
За три года до казни Шенье, будто предвидя будущее, написал такие строки:
И каждый день — увы! — на эшафоте рвут
Тела уступленных звериной алчной пасти,
У нас их смерть купив. И кровью сей живут
На нас направленные страсти.
(Из поэмы «Игра в мяч», перевод Льва Остроумова.)
Неизвестно, с каким чувством шел на эшафот поэт Андре Шенье, но герой оперы обрел любовь — ту, что была, есть и будет во время любых революций и после них.
