В ноябре Москва заняла первое место на региональном этапе конкурса World Travel Awards 2020 в номинации «Лучшее туристское направление для изучения культурного наследия в Европе». Не последнюю роль в этом сыграли удивительные здания, построенные на рубеже позапрошлого и прошлого столетий. Они кажутся сказочными из-за своих башен и изображенных на фасадах жар-птиц и райских цветов. Да и о каждом из них можно написать отдельную сказку. Рассказываем о самых известных московских домах-теремах.
Русские терема
Петушки, окошки разной формы, горельефы-змеи, сирены и фениксы на настенных панно… Кажется, что доходный дом Перцовой в неорусском стиле на Пречистенской набережной — декорация к русским сказкам об Иване-царевиче, Змее Горыныче, Кощее Бессмертном.
«Сказочными такие здания называют неспециалисты, которые сразу вспоминают иллюстрации Ивана Билибина и Виктора Васнецова. На самом деле, создатели этих домов придерживались иной концепции. После отмены крепостного права в 1861 году представители народа и творческой интеллигенции искали способы самоидентификации, обращались к истокам русской архитектуры, особенно северной, пытались приспособить ее под нужды современного человека. Так появился неорусский (псевдорусский) стиль: щипцовая крыша из двускатных элементов с коньками, кирпичный узор, панно по эскизам народной вышивки. Нечто, похожее на палаты XVI–XVII веков, когда на Руси еще не чувствовалось европейское влияние», — объясняет краевед и главный редактор журнала «Московское наследие» Филипп Смирнов.
.jpg)
Основными заказчиками «сказочных» особняков были русские предприниматели, такие как, например, Петр Перцов. Он покровительствовал искусству и однажды решил построить доходный дом для артистов и художников. По иронии судьбы этот проект стал спасением для другого известного мецената и театрала — Саввы Мамонтова. В 1900 году он был вынужден пустить на оплату долгов свое имущество, в том числе театр «Метрополь», и, чтобы не обанкротиться, занялся народными промыслами в Абрамцевских мастерских. Как раз в это время Перцов планировал свой дом с художником Сергеем Малютиным и заказал в Абрамцеве панно.
«С ним (с Саввой Мамонтовым. — Прим. mos.ru) работали и Врубель, и Малютин, и Петров-Водкин. И вот в городе стали появляться изразцовые картины на русские темы. Одна из таких картин — полихромное панно на доме Перцовой», — рассказывает Филипп Смирнов. На этом панно изображено солнце с человеческим лицом, под лучами которого восходят фантастические цветы.
Купец Николай Игумнов, владелец Ярославской большой мануфактуры, тоже воздвиг себе псевдорусский терем по проекту городского ярославского архитектора Николая Поздеева: с башнями, кокошниками, аленькими цветочками и жар-птицами на фарфоровых изразцах.
«Этот особняк на Якиманке необычен тем, что построен из иностранных материалов. Кирпич, к примеру, везли из Голландии. Он подвергался многократному обжигу, в результате чего стал похожим на камень», — говорит Филипп Смирнов.
Другой образец сказочных палат с остроконечными и круглыми башнями и крепостной стеной — Ярославский вокзал. У него тоже необычная история. Здание несколько раз перестраивали в связи с продлением Северной железной дороги, а когда пустили поезд из Москвы до Архангельска, расширить вокзал пригласили архитектора Федора Шехтеля.
«Архитектор как раз вернулся из Глазго, где на выставке демонстрировался его северорусский деревянный павильон. Когда выставка закончилась, жители Глазго попросили не разбирать экспонат, а оставить им. Шехтель так вдохновился этим успехом, что решил переделать Ярославский (в то время Северный) вокзал в псевдорусском стиле», — объясняет краевед.
Тема северного зодчества легла в основу еще одного здания. Петр Щукин, коллекционер древнерусских памятников (прежде всего с Русского Севера) пожелал поместить свои сокровища в музей. Он предложил архитектору Борису Фрейденбергу, автору Сандуновских бань, разработать проект, который соответствовал бы по своей форме экспонатам. Архитектор остановился на краснокирпичных хоромах с ассиметричными башнями разной высоты и крутым крыльцом. Подобная архитектура была характерна для Ярославля. В 90-е годы XIX века дом вырос на Малой Грузинской улице.
«Поскольку речь шла о русских древностях и ценностях, Щукин поставил Фрейденбергу четкую задачу — создать дом-сундучок. Архитектор с задачей справился», — добавляет Филипп Смирнов. Сейчас в тереме коллекционера располагается Государственный биологический музей имени К.А. Тимирязева.
Исторический облик зданий нового и старого музеев практически полностью сохранился до наших дней. В усадьбе впервые планируется провести комплексную реставрацию: в августе Мосгорнаследие утвердило проект необходимых работ. Специалисты укрепят фундаменты и кирпичную кладку стен, приведут в порядок крыши, отреставрируют исторические окна и двери, а также по архивным документам воссоздадут их утраченные элементы. В помещениях тоже проведут реставрацию. Например, восстановят утраченные мраморные плиты с мозаичными вставками на полах, лепной декор и орнаментальную роспись.
Кстати, похожая история, по мнению краеведа, у Цветковской галереи на Пречистенской набережной. Коллекционер Иван Цветков много лет собирал произведения русских художников и однажды захотел подобрать для картин подходящую «шкатулку». В начале ХХ века набережную украсил краснокирпичный пряничный дом с глазурованными наличниками-кокошниками и изразцовыми вставками, на которых изображены райские птицы и цветы — проект Виктора Васнецова.
Художник Виктор Васнецов и для себя спроектировал дом в псевдорусском стиле в Троицком переулке (сейчас — переулок Васнецова). «Он был ярым сторонником этого направления в архитектуре. Построил такой дом, который вдохновлял бы его», — считает Филипп. Этот деревянный особняк-терем совмещает разные архитектурные элементы. Одна комната напоминает боярские палаты, другая — крестьянскую избу, третья — храм из сруба.
Благодаря Виктору Васнецову и у Третьяковской галереи в Лаврушинском переулке появился фасад в виде русского терема с наличниками-кокошниками.
«Здесь была своя задача — показать коллекцию картин широкой публике, в частности простым людям: крестьянам, разночинцам, мещанам. А им был ближе лубочный стиль, поэтому в архитектуре проявилась эстетика, близкая народу», — уточняет Филипп Смирнов.
Замки и дворцы
В начале ХХ века популярным московским архитектурным стилем стал модерн, отсылающий уже не к русским сказкам, а к европейским эпосам.
«Первый особняк Москвы в стиле модерн — дом архитектора Льва Кекушева в Глазовском переулке, построенный в 1901 году. Но мастеру там было тесно. К тому же нашлись желающие купить его дом. И когда Кекушеву предложили сумму, втрое превышающую реальную стоимость, он согласился продать его. На эти деньги он приобрел участок земли на Остоженке, построил новый особняк и записал его на свою жену Анну», — рассказывает Филипп.
Этот особняк, а точнее средневековый замок с лепниной из вьющихся растений и круглой башней под остроконечной крышей-шляпой, стал называться домом Кекушевой. Здание венчало навершие — скульптура льва. Так мастер подписывал свои работы, обыгрывая имя Лев. В замке вместо принцессы поселилась супруга архитектора. Но сказка оказалась без счастливого конца: Анна Кекушева бросила мужа ради его помощника, а дом остался за ней.
Еще одна история связана со скульптурой льва, которая таинственно пропала с крыши особняка после революции. К сожалению, найти оригинальное изваяние не удалось, а почти век спустя реставраторы вернули трехметрового льва на место. Они воссоздали скульптуру по старым архивным фотографиям. Специалисты также вернули фасадам дома исторический облик, а помещениям — первоначальную планировку. В 2018 году особняк Кекушевой стал победителем конкурса «Московская реставрация».
По словам Филиппа Смирнова, русский модерн часто бывал эклектичным, включал элементы разных стилей, и иногда дома получались такими причудливыми, что заказчики отказывались их покупать. Слишком непонятными и чужеродными они казались. Одним из необычных проектов стал особняк Федора Шехтеля. В Ермолаевском переулке он возвел сказочный замок со смотровой площадкой, куполом, мозаичным полом и коваными решетками.
«Это была своего рода демонстрация возможностей архитектора. Он хотел показать будущим клиентам, что и в нашем городе, в России, реально построить такие дворцы. Архитектор вообще строил “говорящие” здания. В одном из своих особняков прорубил девятиметровое окно и сложил гигантский камин, в котором мог бы встать во весь рост 185-сантиметровый человек», — рассказывает краевед.
Крепость и пагода
Некоторые архитекторы вписали в историю московских улиц не просто сказочные, а экзотические сюжеты: спроектировали дома, смысл которых остался загадкой для их современников. Таков особняк купца Арсения Морозова на Воздвиженке.
«В начале ХХ века многие предприниматели путешествовали в Португалию, вдохновленные местной бескровной революцией 1908–1910 годов. В то время русская общественность размышляла, можно ли у нас применить этот опыт», — объясняет Филипп.
Отправился в Португалию и Арсений Морозов в компании архитектора Виктора Мазырина. Там купец вдохновился королевским дворцом «Пена» в Синтре, построенным в мавританском стиле с элементами мануэлино (архитектурный стиль, вариант португальского Ренессанса, названный в честь короля Мануэля I Счастливого). Купец захотел похожий особняк в Москве, и Мазырин поддержал его идею. В результате получилась белая крепость с зубчатыми башнями и арочными окошками, лепниной в форме ракушек, рыцарским залом и интерьером на арабский и китайский манер.
Задумку Арсения никто не оценил, даже его мать. По преданию, она сказала: «Раньше одна я знала, что ты дурак, а теперь вся Москва будет знать!» Кстати, Морозов недолго прожил в этой крепости: на одном из своих кутежей он прострелил себе ногу на спор и умер от заражения крови в 35 лет.
Недоумение у москвичей той эпохи вызвал и дом-пагода на Мясницкой (магазин чая), принадлежавший купцу Сергею Перлову. Братья Перловы, Сергей и Семен, торговали чаем и конкурировали друг с другом. Прознав, что в Москву собирается канцлер Китайской империи Ли Хунчжан, они поспорили, кому из них удастся принять чиновника у себя.
Семену Перлову после смерти отца отошел дом на проспекте Мира (дом 5), перестроенный Романом Клейном. А на Мясницкой фасад только что построенного Клейном дома переделывал уже архитектор Карл Гиппиус, его помощник. Сам Роман Клейн отказался — ему не хотелось портить свое творение дурным вкусом заказчика. Сергей же попросил Гиппиуса переделать особняк в китайском стиле. В итоге фасад здания украсила башенка-пагода, как в буддистском храме, появились колокольчики, орнаменты в виде иероглифов, драконов, бамбука. Но китайская сказка не удалась: политик почтил присутствием Семена, а к Сергею даже не заглянул.
Бывший чайный магазин Перлова признан объектом культурного наследия федерального значения, а в октябре этого года был утвержден предмет охраны. Эксперты описали все архитектурные и декоративные элементы, формирующие облик исторического здания и его интерьеры. Особенно ценным специалисты считают внутреннее убранство дома: это кессонный потолок с позолоченным орнаментом и росписью, фонари, резной деревянный декор. Кстати, со времен открытия магазина сохранились мебель и некоторые предметы интерьера, например шкафы-витрины и две китайские полутораметровые вазы.
Сказка не кончается
Сегодня в большинстве «сказочных» зданий расположены дипломатические корпуса или посольства иностранных государств. Так, в Цветковской галерее и доме Перцовой — дипломатические корпуса Министерства иностранных дел Российской Федерации, в особняке Шехтеля — резиденция посла Уругвая, в доме Игумнова — резиденция посла Французской Республики.
«Когда в советский период устанавливались дипломатические отношения с другими странами, наше правительство старалось предложить им лучшие особняки, построенные относительно недавно по тем временам», — объясняет Филипп Смирнов.
Краевед считает, что интерес москвичей к этим домам объясним. Многие сейчас не покидают пределы города, гуляют по столичным улицам в свободное время и приглядываются к расписным фасадам, которых, вероятно, не замечали раньше. «Они настолько красочные и волшебные, что побуждают провести собственное исследование и выяснить, о чем эта сказка», — резюмирует он.
