Надежда Михалкова — представительница знаменитой кинематографической династии, которая успешно реализует себя как в актерской профессии, так и в режиссуре. В восьмилетнем возрасте она дебютировала в оскароносном фильме «Утомленные солнцем» своего отца Никиты Михалкова, сыграв роль дочери главного героя. За плечами актрисы — множество ярких работ в таких кинопроектах, как «Президент и его внучка», «Сын отца народов», «Сибирский цирюльник», «Лед-2», «Чернобыль», «Номинация» и многих других. Ее режиссерские работы, включая хоррор «Проигранное место» и короткометражку One Mango, Please, отмеченную премией «Золотой орел», демонстрируют авторский почерк и умение находить общий язык с разной аудиторией. Сегодня Надежда Михалкова продолжает работать в театре и кино, успешно совмещая актерскую карьеру с режиссурой и продюсированием.
Фрагмент беседы (полная версия интервью «Культуре Москвы» доступна на видео).
— Мы снова в Театре на Таганке, который очень любим, не пропускаем почти ни одной премьеры и всегда рады сюда возвращаться. Мой собеседник — Надя Михалкова, актриса, режиссер, продюсер — можно много всего перечислить, но пока остановимся на этом. И начнем с детского спектакля «Три поросенка. Ой». Доброе сердце важнее справедливости?
— Сто процентов. Мне кажется, доброе сердце важнее всего в жизни. И доброе сердце точно приведет к свету в конце тоннеля.
— Я должна вам сказать: я так хохотала. Мы заходим, здесь дети от пяти до 10 лет, и я думаю: «Ну все, сейчас буду страдать: детский утренник». Но буквально с первой минуты понимаешь, что ты попала на очень взрослый спектакль. Как будто у вас и команды была задача — провести мостик между поколениями, соединить этих пяти-, шести-, семилетних людей с нами, не буду говорить, сколько нам лет.
— Да, это правда. Главное, что мы делаем в контексте нашей компании «М_Фабрика детского контента» и, конечно, больше всего хотим, чтобы этот мостик между взрослым и ребенком был крепче и интереснее, чтобы взрослые, которые приходят с детьми, получали не меньше удовольствия.
— Это хороший баланс: что-то стопроцентное для детей и тут же внахлест отсылка к взрослым. Много игры, очень тонкая история, сложная, и в целом детская аудитория — это тоже непросто.
— Это большая победа, и, правда, спасибо за такую рецензию. Когда идешь по краю и не знаешь: либо ты прыгнешь со скалы, и никого рядом не окажется, и все пропало, либо ты пройдешь до финиша, и взрослые, и дети — каждый после спектакля вынесет что-то свое. В самой концепции проекта заложено, что нельзя сделать по-другому. Театральное искусство подразумевает подготовку зрителя, но, когда ты имеешь дело с детьми, должны быть приемы, которые будут их завлекать, чтобы минута проносилась как полминуты. Поэтому, собрав серьезную театральную команду, мы пытались добавить туда чуть-чуть попкорна и кока-колы, чтобы сохранить и детскость, и взрослость, но в классическом формате спектакля.
Доброе сердце важнее всего. Каким будет спектакль «Три поросенка. Ой» в Театре на Таганке
— Почему вы решили делать спектакль в Театре на Таганке?
— Во-первых, прекрасный театр, и здесь даже нечего обсуждать. Во-вторых, вы знаете, что театр — это отдельная вселенная, у каждого театра — свои правила, репертуары, детские спектакли, труппы. Поскольку огромный спрос на спектакли, постановки, на детские особенно, то, естественно, прийти со своим материалом, со своей командой, группой — это вопрос коммуникации и желания театра принять.
Театр на Таганке нас принял: мы совпали основными вкусовыми моментами, музыкальными интерпретациями того, каким может быть детский спектакль, совпали визуальным рядом. Мне кажется, у Ирины Апексимовой есть внутри какая-то рокерская музыкальная мелодия, подразумевающая эксперимент, которого она не боится, поэтому сам бог велел нам вместе поработать.
— Есть абсолютное ощущение, что это стопроцентный спектакль Театра на Таганке. Он визуально и стилистически очень родной. Спасибо вам за деликатное внедрение в столь удивительный мир Театра на Таганке.
— Как зритель ты идешь в какой-то театр и приблизительно понимаешь, что ожидаешь увидеть: какая будет доля эксперимента, а где, наоборот, суперклассическая интерпретация. В данном случае действительно все совпало, и я думаю, что художественный руководитель, прочитав сценарий и увидев эскизы, конечно, сразу поняла, что это в контексте репертуара и направления театра.
— Вы собрали титанов современного театра: Маша Трегубова, Ксения Михеева, Кирилл Вытоптов, Настасья Хрущева — могучие люди. Как работать с такими титанами? Это же команда, с которой поди еще справься.
— Да, это правда, но здесь я должна поблагодарить Машу Трегубову, потому что с точки зрения продюсирования самое важное — влюбить одного талантливого человека, который знает всю подноготную, много во всем поварился, поработал с лучшими режиссерами. И если ты влюбляешь такого человека, профессионала, большого художника, то дальше команда начинает подбираться.
Если ты двигаешься в правильном направлении, то эти люди — как тебе кажется, такие мастодонты, а у тебя, куда там, детский спектакль — приходят, хотя ты даже не мог себе представить, что они скажут «да». Вот такие большие ребята сделали этот спектакль.
— Последнее произведение, которым Настасья Хрущева всколыхнула Москву, была постановка на сцене «Новой оперы» «Кармен в моей голове». Сложный композитор, прямолинейный, со своей очень конкретной философией, за что мы ее и любим, и вдруг — «Три поросенка». Для меня неожиданный выбор, но в итоге — конечно, гармония.
— На сегодня мы видим ту форму, которая, как я люблю говорить, — на грани. Музыка действительно такая художественная, философская, нелегкая и недетская, но при этом она тебя подготавливает, но не утяжеляет.
— Если все правильно выстроено, скажу мое любимое слово: баланс — и вот все получается.
— Да, никогда ничего не перетягивать — вот рецепт того, чтобы этот баланс сохранить. Самое не то что обидное, но когда выделяют что-то одно — например, музыка очень понравилась или какая-то хорошая актерская работа, или декорации. Когда в тандеме все происходит как единое целое, здесь есть, безусловно, победа, причем ты никогда не угадаешь, выстрелит ли это все вместе или нет. Это всегда такое чудо, и оно случилось со спектаклем «Три поросенка. Ой». Если ты попадаешь в мир, для тебя органичный, единый, значит, все получилось.
— Я видела вас в театре «Новая опера» в непростой постановке оперы «Страсть» Дюсапена. Вы любите сложные форматы?
— Мне хотелось бы сейчас блеснуть, что я интеллектуал. Но я не могу сказать, что я любитель сложных форматов: я больше за то, что неважно, какой формат — вот попадает в сердце, в душу, откликается либо нет. Можно, конечно, любое искусство объяснить словами, начитанностью, можно объяснить все что угодно, любой перформанс, особенно сейчас это востребовано.
Я не против того, чтобы поработать в моменте, когда ты слушаешь сложную музыку, потому что это определенная работа зрителя, слушателя. Чтобы воспринимать, нужна культура и нужно учиться. Как говорят умные люди, всегда важно разговаривать с теми, кто умнее тебя, читать книжки, которые тяжелее воспринимать, и слушать музыку, которая требует работы.
У меня есть культура того, как можно воспринимать, понимать, чувствовать то, что в тебя не попадает с первого раза, и тебе нужно как-то напрячься, чтобы объяснить это себе. Вместе с тем я готова быть мостиком к тем людям, которые не связаны с этим видом культуры, не особо насмотрены, у них не особо есть потребность в том, чтобы воспринимать, потому что у каждого — свои задачи, нет времени и желания, и вообще жизнь намного тяжелее. Куда тут еще слушать тяжелую композицию?! Поэтому я готова быть мостиком, который, наверное, сможет сохранить сложность, но при этом чуть-чуть ее трансформировать, чтобы было понятно чуть большей аудитории.
Я всегда за то, чтобы не понравиться тем, кто уже и так на моей стороне: со мной вместе сидит на сложных спектаклях, смотрит классическое кино с долгими кадрами и музыкой, требующей включения. Я все-таки за то, чтобы хотя бы два-три человека вдруг перешли на твою сторону. Значит, твоя задача как создателя фильма, спектакля или роли выполнена. И я как раз за расширение — мне кажется, что моя цель в данном случае — увеличить эту аудиторию.
— Дядя Степа — классный супергерой, он за то, что надо любить людей и безвозмездно творить добро. Таких людей сейчас очень мало. Как воспринимать детям, подросткам этот собирательный образ, который несет в себе дядя Степа?
— Мы пока изучаем этого супергероя и начали с формулы, что его образ отзывается у взрослых просто по той причине, что он ассоциируется с их детством и воспоминаниями. Это мы делаем дядю Степу супергероем, который спасает вселенные и борется против зла в виде ужасного монстра. И это то, к чему привык молодой зритель — маленький и, собственно, подросток.
Время очень быстро меняется, как мне кажется, тенденция сегодняшних историй более человечная — так происходит во всем мире, потому что зрителя больше удивить невозможно. Уже все — искусственный интеллект: и без артистов можно снимать, без сценаристов писать, и все делать без людей, которые этими профессиями обладают, учились, и к чему их душа лежит. Поэтому мы сейчас по чуть-чуть, делая новогоднюю сказку и «Дядю Степу на каникулах», начинаем нащупывать, что откликается у детей, что им хочется видеть, чего ожидают подростки. Со взрослыми полегче, потому что у них есть ассоциация. И это не что-то новое, а именно на стыке современности и того, что было в советское время: можно придумать какую-то свою вселенную, совершенно новую, которая будет понятна. Режиссура — это определенный ракурс. Ты можешь снимать школу и напрямую направить камеру, а если ее поставить немножечко ниже, через какую-то птицу, то будет уже хоррор, а если чуть выше и сбоку, и девчонка какая-то пройдет — вот молодежное кино. Это же реально ракурс — и можно ничего такого сверхъестественного не придумывать, что самое, кстати, сложное. Но при этом дядя Степа — супергерой, он же очень высокий, добряк, который ни с чем не борется, а с маленькими — на одной волне, им помогает, и он действительно их друг — в этом и есть его сверхспособность.
— А как вы относитесь к таким масштабным проектам, как «Театральный бульвар», когда центр Москвы превращается в тотальное театральное шоу?
— «Театральный бульвар» Москву объединил. Я, правда, не смотрела, что показывали на площадках, кроме спектакля «Дядя Степа на каникулах», к которому мы имели отношение. Но я получила удовольствие, сидя на открытом воздухе среди прекрасной московской архитектуры. Закатное солнце, и я смотрела на детей, которые все воспринимали с открытым ртом, кричали и помогали дяде Степе. Это то мгновение, которое кто-то из них потом вспомнит и скажет: «Помнишь, как мы с тобой ходили…» И это так ценно, такая в этом есть чистота…
Классная московская история, объединяющая, мне кажется, людей в жизнь. Здорово! Даже если ты не остановился и не присел, все равно ты проходишь, что-то впитываешь, звучит музыка, артисты со сцены рассказывают или играют спектакль, рядом обсуждают люди: «А кто там? Что за спектакль?» Не говоря уже про более интеллектуальный разговор, который ты тоже впитываешь.
— Вы сильный и целеустремленный человек. Что должно быть внутри человека, что у вас внутри, что позволяет вам постоянно делать первые шаги, хотя, бывает, и страшно, и тревожно?
— Если у тебя есть конечная цель, например получить хорошую рецензию от критика или награду, или чтобы твой ребенок окончил с красным дипломом школу — все что угодно — она вымывает твои силы. Когда цель шире — та, до которой ты можешь только идти, идти, идти, что-то у тебя получается, что-то — нет (например, дарить тепло людям с экрана или любая форма общения), в какой-то момент понимаешь, что тогда ты живешь с открытой душой, и тебя могут больно ударить, а потом согреть твою душу, но это честно, и у тебя нет преград. Энергия все время восстанавливается, забирается, восстанавливается, забирается.
— Поставь огромную цель и разбей ее на подцели, тогда это всего лишь этапы. Но мыслить нужно всегда дальше простых достижимых идей.
— В моей системе координат ты каждый раз подстраиваешь, каждый раз эту цель корректируешь. Но моя цель — как я уже говорила ранее, не понравиться тем, кому ты уже нравишься, или понравиться тем, кому не нравишься. У тебя есть цель, чтобы тебя почувствовали — и твой вкус, и твои смыслы, и твои ориентиры — те, кто, возможно, никогда не задумывался об этом, или кому это претило и было чуждо, или они к этому никак не относились. И если они к тебе пришли, и согрелись, и вдруг удивились хоть на одну минуту — все, понимаете, и эти цели нескончаемы.
Наша задача, как людей, имеющих доступ к любому виду искусства, тех, у кого нет времени задумываться, потому что огромное количество проблем, — и это не их минус — как раз чуть-чуть согреть тех, кто ходит и под ноги смотрит. И наша же задача — периодически самого себя заставлять не под ноги смотреть, потому что все мы когда-то смотрим под ноги, а поднимать голову.
