Где находятся романтичные адреса Марины Цветаевой и как найти «чердак-каюту», в которой она жила и молилась за мужа в годы Гражданской войны? Об этом и многом другом «Культура Москвы» поговорила с Марией Степановой, специалистом по творчеству поэтов Серебряного века и старшим научным сотрудником Дома-музея Марины Цветаевой.
Мария Степанова обозначила ориентиры цветаевской Москвы — места, где Марина Ивановна была влюблена, вдохновлена, куда стоит дойти на прогулку, а может быть, пригласить кого-нибудь на свидание. Сотрудник музея рассказала о местах, где Цветаева писала стихи, и о том, в какое зеркало смотрелась поэт. Так получился своеобразный маршрут по литературным местам «нерукотворного града». Если есть гений места, то Марину Цветаеву можно назвать гением Москвы Серебряного века. Она — очень московский поэт. Вспоминая один из петербургских поэтических вечеров, Цветаева писала: «Читал весь Петербург и одна Москва».
Дом-музей Марины Цветаевой. «Вот это будет мой дом!»
В сентябре 1914 года 22-летняя Марина Цветаева с мужем Сергеем Эфроном и маленькой дочкой Ариадной въезжает в квартиру 3 в доме в Борисоглебском переулке. Она придирчиво отказалась от аренды уже многих квартир, а эту сняла сразу.
Дом, построенный в 1862 году, привлек ее необычной архитектурой, а двухуровневая квартира с восемью комнатами — тем, что каждая из них была разной формы, с разной высотой потолков, — ее «чердачный дворец». Он словно повторял в миниатюре планировку московского особняка в Трехпрудном переулке — дома детства Цветаевой.
«Она искала что-то необычное, соответствующее ее собственной уникальности, — рассказывает Мария Степанова. — И когда увидела эту квартиру, то сразу поняла: “Нет, нашла уж по-настоящему! Вот это будет мой дом!”».
Это место номер один в списке романтичных точек на карте города, связанных с Мариной Цветаевой. Да, здесь она переживет революцию, голод и холод, потерю младшей дочери, отчаяние и трудное решение об эмиграции в 1922 году. Но это будет позже. А въезжает она сюда молодой женой, мамой двухлетней Али, начинающим поэтом. Здесь в гостях у нее были поэты, прозаики, актеры, здесь она увлекалась, влюблялась — и каждый раз из этих увлечений рождались стихи.
Комедиант у камина
Гостей Марина Цветаева принимала в гостиной с камином. «Здесь бывали очень интересные творческие люди, и среди них — Юрий Завадский, впоследствии очень известный режиссер, работавший с гениальными актерами, такими, например, как Фаина Раневская», — говорит Мария Степанова. На момент знакомства с Цветаевой Завадский был никому не известным обаятельным студентом студии Евгения Вахтангова. И Цветаева была еще совсем молода, она увлеклась Завадским и посвятила ему цикл «Комедиант»:
Друг, разрешите мне на лад старинный
Сказать любовь, нежнейшую на свете.
Я Вас люблю. — В камине воет ветер.
Облокотясь — уставясь в жар каминный —
Я Вас люблю. Моя любовь невинна.
Я говорю, как маленькие дети.
(«Вы столь забывчивы, сколь незабвенны…», 1918 год)
Камин и сейчас есть в гостиной — не тот самый, но восстановленный и гармонично вписанный в пространство. «И ветер дул, и лестница вилась…» — пишет Цветаева о черной лестнице, на которой она встречала своих друзей-студентов. Лестница сохранилась, и по ней можно пройти, представив себе радостное предвкушение, которое испытывали молодые люди перед встречей.
Чернобровый красавец из Большого Николопесковского переулка
Совсем рядом с домом-музеем, с противоположной стороны Нового Арбата, находится Большой Николопесковский переулок. Мария Степанова рассказывает: «Это вообще очень атмосферное литературное место — здесь жил Константин Бальмонт, бывали Анна Ахматова, Сергей Есенин и Владимир Маяковский».
В 1916 году Марина Цветаева увлеклась Никодимом Плуцер-Сарна. Экономист по профессии, он не был связан с творчеством, но удивительным образом эти двое оказались внутренне близки друг другу. Никодим жил в доходном доме в Большом Николопесковском переулке (дом 4, строение 1). Сейчас здание ремонтируют, но уже можно оценить его необычный фасад, отделанный цветной плиткой.
Она замужем, он женат, никто не собирается оставлять семью. Но Марине совсем не это было нужно — она искала вдохновения для своих стихов и нашла его. Загадочному романтичному красавцу поэт адресовала цикл «Даниил» и многие стихи 1916 года:
… Я бы хотела жить с Вами
В маленьком городе,
Где вечные сумерки
И вечные колокола.
(«Я бы хотела жить с Вами…», 1916 год)
Московский Кремль для Осипа Мандельштама
Он — Петербург, она — Москва. Цветаева и Мандельштам впервые встретились в Коктебеле в Крыму, но сблизились после поэтического вечера в Петербурге, где, как вспоминала Цветаева, она одна представляла Москву.
«Мандельштам подарил Цветаевой второе издание своего сборника “Камень” с дарственной надписью: “Марине Цветаевой — камень-памятка”, записал ее московский адрес. В феврале 1916 года он приезжает в Москву, и с февраля начинают рождаться у Марины Цветаевой неземной красоты стихи, адресованные Мандельштаму», — отмечает Мария Степанова.
Марина Цветаева стала для него проводником и творческим соучастником в открытии города. Она водит его по Москве и раскрывает красоту древней столицы через Кремль и его соборы:
Часовню звездную — приют от зол —
Где вытертый от поцелуев — пол.
Пятисоборный несравненный круг
Прими, мой древний, вдохновенный друг.
(«Из рук моих — нерукотворный град…», 1916 год)
«Часовня звездная» — это Иверская часовня перед Воскресенскими воротами (снесена в 1929 году, но ныне восстановлена), а «пятисоборный несравненный круг» — кремлевские соборы. Марина Ивановна больше всего любила Благовещенский, Мандельштаму понравился Успенский. «Успенье нежное — Флоренция в Москве», — писал Мандельштам, вдохновленный прогулками с Цветаевой. Оба собора сейчас можно посетить, купив билет на экскурсию в Музеи Московского Кремля.
Пасху 1916 года Мандельштам и Цветаева встречали в маленьком храме Нечаянной Радости в Кремле (церковь Благовещения на Житном дворе, утрачена в 1930-м), потом пришли в Борисоглебский переулок, домой к Цветаевой. Мандельштам пишет:
И пятиглавые московские соборы
С их итальянскою и русскою душой
Напоминают мне явление Авроры,
Но с русским именем и в шубке меховой.
(«В разноголосице девического хора…», 1916 год)
А его поэтическая возлюбленная, лирическая героиня Цветаевой, провожает и отвечает с тревогой, словно предчувствуя трагическую судьбу поэта:
Собирая любимых в путь,
Я им песни пою на память —
Чтобы приняли как-нибудь,
Что когда-то дарили сами.
Зеленеющею тропой
Довожу их до перекрестка.
Ты без устали, ветер, пой,
Ты, дорога, не будь им жесткой!
(«Собирая любимых в путь…», 1916 год)
«Мне имя — Марина…»
Еще один адрес, связанный с романтическим увлечением Цветаевой, — Поварская улица, дом 52. Если свернуть сюда с главной шумной магистрали, покажется тихий просторный двор. Здесь стоит красивейшая дворянская усадьба, построенная в стиле классицизма, перед ней — памятник Льву Толстому. Многие литературоведы полагают, что именно она стала прототипом дома Ростовых из романа-эпопеи «Война и мир». Мария Степанова рассказывает: «Это старинная усадьба XVIII века, которая на протяжении истории сменила нескольких владельцев. После революции два года здесь находился Дворец искусств, основанный по инициативе Анатолия Луначарского, где проводили лекции, поэтические вечера, литературные чтения, встречи. Марина Цветаева неоднократно выступала здесь и читала стихи».
А во флигеле усадьбы тогда располагалось общежитие, где жил художник Николай Вышеславцев. Марина Цветаева посвятила ему цикл стихотворений «Н.Н. В».:
Кто создан из камня, кто создан из глины, —
А я серебрюсь и сверкаю!
Мне дело — измена, мне имя — Марина,
Я — бренная пена морская
(«Кто создан из камня, кто создан из глины…», 1920 год)
«Ну, можно ли быть таким прекрасным?»
Условный «маршрут» по романтичным местам начинается и завершается у дома поэта. Марина Цветаева и Сергей Эфрон познакомились, когда ей было 18, а ему — 17, в Коктебеле. Она писала: «Вы сидели рядом с Лилей [сестра Эфрона], в белой рубашке. Я, взглянув, обмерла: “Ну, можно ли быть таким прекрасным?”». Марина загадала: если Эфрон найдет ей на берегу моря сердолик, то станет ее мужем. Он нашел.
Родные с обеих сторон были против брака — оба еще слишком молоды. Но через год Марина и Сергей поженились. Цветаева до конца жизни считала свой выбор правильным — Эфрон принимал и понимал ее сложную душу. Оба прощали друг другу увлечения — возможно, были слишком молоды и эмоциональны для верности, но достаточно зрелы, чтобы не принести в жертву свой союз.
В доме-музее в мансарде сохранилась комната Сергея Эфрона, «чердак-каюта», как называла ее Марина Цветаева. Сюда она перебралась с детьми во время Гражданской войны, когда муж был на фронте в рядах белой армии. Здесь, среди его вещей, ей было спокойнее — в тот период она написала: «Благодарю тебя, Господи, за все, если Сережа жив». И он выжил. В эмиграции, судя по дневникам и записям, Цветаева взяла на себя основные трудности быта и обеспечения семьи, после вернулась за мужем в СССР. В 1941 году Сергея Эфрона расстреляли.
Зеркало Марины
От подлинной обстановки в доме-музее мало что сохранилось — Цветаева после революции сжигала почти всю мебель, даже красного дерева, чтобы хоть немного согреваться с детьми. Но сотрудники музея заполнили пространство аутентичными вещами того времени и воссоздали дом поэта. И все-таки кое-что из принадлежавшего лично Марине Цветаевой здесь есть. Например, столик и зеркало, в которое она смотрелась, — мутное, зыбкое дореволюционное зеркало:
Хочу у зеркала, где муть
И сон туманящий,
Я выпытать — куда Вам путь
И где пристанище.
Возможно, эти строки из цикла «Подруга» в 1915 году она писала, глядя именно в него. Подругам на память о себе Цветаева дарила бусы (одни, коралловые, сохранились и есть в музее), мужчинам — кольца. И, по воспоминаниям друзей, не требовала, не ждала ничего и считала, что важнее любить, чем быть любимой:
Вечерние поля в росе,
Над ними — вороны…
— Благословляю Вас на все
Четыре стороны!
(«Хочу у зеркала, где муть…», 1915 год)
«Культура Москвы»: гид по ярким событиям столицы
Билеты на выставки и экскурсии в Дом-музей Марины Цветаевой можно купить с помощью сервиса «Мосбилет».
Оперативно узнавайте главные новости в официальном телеграм-канале города Москвы.
