Тургеневские страсти в «Доме Муму»
В 1819 году по заказу титулярного советника Дмитрия Федорова на Остоженке построили деревянный дом в стиле ампир, который с 1840 по 1850 годы арендовала мать Ивана Тургенева – та самая жестокая барыня из рассказа «Муму».
Оказывается, великий русский писатель ничего не придумал, а описал реальные события, произошедшие в доме на Остоженке: именно здесь у помещицы Варвары Петровны дворником работал крестьянин Андрей по прозвищу Немой. У него действительно была собачка, и он ее любил… Но, в отличие от литературного героя Герасима, после выполнения жестокого приказа барыни Андрей не ушел в деревню, а продолжил службу.
Современные поклонники творчества писателя даже выяснили, где именно Герасим утопил свою Муму. Литературоведы и московские краеведы считают, что последним пристанищем доверчивой питомицы стало дно Москвы-реки – где-то в районе Нескучного сада, между Крымским мостом и Воробьевыми горами.
Вообще, матушка писателя (в девичестве Лутовинова) и в реальной жизни не отличалась гуманизмом. Причина этого, скорее всего, кроется в детстве: она рано стала сиротой, и родная тетка постоянно лупила нелюбимую падчерицу. В 16 лет Варвара сбежала к дяде, который воспитывал ее как мальчика: научил стрелять, ездить верхом и играть на бильярде. Во время Отечественной войны 1812 года девушка ухаживала за ранеными, за что от имени императора Александра I получила памятную медаль.
Однако и с дядей отношения не заладились: скандалы случались постоянно, и во время одного из них он подавился абрикосовой косточкой и скончался. Варваре Петровне досталось огромное состояние: только в орловских имениях насчитывалось 5 тысяч душ крепостных крестьян, а были еще деревни и в Калужской, Тульской, Тамбовской и Курской губерниях.
А вот с мужчинами Лутовиновой не везло: в свои 28 лет она считалась старой девой, к тому же, мягко говоря, не блистала красотой и манерами. Но, пользуясь славой богатейшей невесты края, Варвара Петровна настойчиво искала себе жениха из приличной семьи. Одному молодому гусару она в знак любви подарила на именины купчую на Елецкое имение в 500 душ, но тот не купился на ухаживания «старушки» и сбежал, отказавшись от щедрого предложения. А вот 22-летний Сергей Тургенев – красавец-поручик из обнищавшей семьи – женился на ней по расчету. Неравный брак нельзя было назвать счастливым: отец Тургенева «ходил налево», а мать писателя родила от него трех сыновей. И одну внебрачную дочь от домашнего врача…
Овдовев, Варвара Петровна окончательно «тронулась умом» и стала жестоко измываться над своими крепостными. Например, наряжала слуг в форму костюмов госслужащих, называла их по фамилиям министров и вымещала на «актерах» накопившуюся злость. При этом богатая и своенравная помещица хорошо разбиралась в искусствах и общалась с гениями русской культуры своего времени — Александром Пушкиным, Николаем Карамзиным, Василием Жуковским.
Доставалось и Тургеневу с братьями: за малейшую провинность их пороли розгами, поэтому за глаза свою мать они звали «Салтычихой». Не удивительно, что в своих произведениях Тургенев наделял чертами матери отрицательных героинь: это барыня в «Муму», матушка в «Первой любви», бабушка в «Пунине и Бабурине», барыня в «Собственной господской конторе». После смерти матери Тургенев некоторое время жил в нелюбимом доме на Остоженке: здесь родились замыслы рассказа «Бежин луг», поэм «Андрей» и «Разговор», и здесь его навещали Михаил Щепкин, Василий Боткин, Аксаковы и братья Бакунины.
В 2007 году двухэтажный «серый дом с белыми колоннами, антресолью и покривившимся балконом» был признан объектом культурного наследия федерального значения и в нем открылся музей Ивана Тургенева.
Семейные скандалы и петровская мистика в особняке Носова
Вне всякого сомнения, самый изящный из всех деревянных домом Москвы – это особняк купца Василия Носова на Преображенке, выполненный в стиле франко-бельгийского модерна. Известно, что владельцу суконной мануфактуры так понравился эскиз американского коттеджа в журнале «Scientific American», что он попросил архитектора Льва Кекушева «скроить» ему нечто подобное, но из экологически чистого материала.
У гениального Кекушева получилось даже красивее и «живее», чем на картинке: благодаря округлым террасам, фигурным козырькам и резному декору, окнам всевозможных форм и размеров и совершенно ассиметричной форме особняк выглядит как домик доброго волшебника. Да и «комплектация» у деревянного здания для 1903 года была просто сказочная: водяное отопление, электрическое освещение, приточно-вытяжная вентиляция, водопровод горячей и холодной воды. И даже центральная канализация, первая очередь которой в Москве была запущена всего пятью годами ранее.
А вот об истинной причине, по которой промышленник-старообрядец решил построить себе новый дом на Введенской площади, а старый оставить единственному сыну-молодожену, экскурсоводы, как правило, не рассказывают. Дело в том, что Носов-младший по большой любви женился на Евфимии Рябушинской, и лично к ней у Носова-старшего претензий не было. А вот к дурной славе и поступкам ее скандальной семьи – были.
Например, отец избранницы в 50 лет бросил свою первую жену с пятью детьми и увел у младшего брата 18-летнюю невесту – поехал сватать, но решил сам на ней жениться. Кстати, во втором браке у них родилось еще 16 детей. Сомнительный имидж имел и дед – хлебный магнат «в законе», который загремел в тюрьму за поджог предприятий конкурентов в Санкт-Петербурге, но даже после ареста жил в отдельной камере со всеми удобствами и питался ресторанной едой.
А всего за год до свадьбы родной брат невесты Носова-младшего потряс все предпринимательское сообщество России, возможно, первым в истории страны рейдерским захватом: с помощью многочисленной родни провернул наглую аферу с акциями Харьковского Земельного банка и завладел им практически «по цене коровы». В общем, та еще была семейка… Для купца-старообрядца с высокими нравственными устоями такое родство выходило за рамки приличий, и уж тем более угнетало проживание под одной крышей.
Сегодня в «модерновом» доме Носова располагается филиал Российской государственной библиотеки для молодежи и происходит много чего всякого для нее интересного. Правда, бывает, что во время творческих встреч местное привидение девицы Марфы Ягужинской, жившей в тех землях еще в XVIII веке, пошаливает: вдруг начинают хлопать тяжелые дубовые двери, и с пюпитров у музыкантов взлетают ноты…
А в начале 90-х, во время реставрации особняка, открылись и вовсе неожиданные факты. Оказалось, что еще до крещения Руси на этом участке находилось языческое капище, а при Петре I рядом пролегала улица Генеральная, на которой располагались его полки. Также выяснилось, что к белокаменной стене петровских времен на территории особняка пристроен каретный сарай. Более того, этот сарай и оба дома Носова, а также суконная фабрика неподалеку были соединены между собой подземными ходами!
Дом Пороховщикова: красота на проклятом месте
Этот дом был построен для крупного предпринимателя, потомственного дворянина, славянофила и мецената Александра Пороховщикова. Деревянное здание в стилистике русской избы возвели в самом центре Москвы в 1871 году, а через пару лет уникальный проект получил премию на Всемирной промышленной выставке в Вене за оригинальное видение традиционной архитектуры.
Наличники, карнизы и подзоры дома академик архитектуры Андрей Гун богато украсил резьбой по мотивам народных узоров-вышивок, но при этом демонстративно увеличил их «русский размер». Такое профессиональное прочтение «деревянной классики» понравилось современникам, и уже по мотивам столичного терема Пороховщикова в Калуге, Угличе и Ногинске были построены дома-близнецы.
Помещения дома предлагались в аренду обеспеченным господам: сначала изобретатель электроприводной швейной машины Владимир Чиколев открыл здесь «Агентство по продаже швейных машин». Потом комнаты занимали редакция газеты, воскресные школы, библиотека и музей, а затем стали сдавать и жилье. Известно, что у одного из арендаторов – князя и философа Сергея Трубецкого – здесь гостил великий русский композитор Александр Скрябин.
Сложена изба из огромных бревен на древнем фундаменте, и некоторые историки утверждают, что во времена Ивана Грозного на этом месте стояла виселица, а на заре советской власти в подвалах пытали «врагов народа».
Возможно, из-за этого обитателей дома преследует злой рок: через несколько месяцев после завершения строительства от чахотки умерла молодая жена мецената, затем от загадочной болезни в 45 лет умер руководитель работ по отделке здания Дмитрий Люшин. И даже спустя 100 лет, когда фамильный особняк был передан в долгосрочную аренду правнуку дворянина – актеру Александру Пороховщикову – здесь сначала умерла мама его жены, а затем и жена покончила жизнь самоубийством.
Сам же народный артист до самой своей смерти хотел открыть здесь культурный центр, но совершенно серьезно говорил, что в доме витает призрак девочки, да все вспоминал слова своей матушки, которая еще в детстве наказала ему обходить стороной «проклятый» дом прадеда.
Дойти до ручки: главный пекарь Москвы и его изюмительные тараканы
Ну а на десерт позвольте предложить бывшую дачу «короля» московских булочников Филиппова. Двухэтажный деревянный дом в стиле неоклассицизма возвели в 1890-м году по проекту архитектора Митрофана Арсеньева, и сегодня это историческая «изюминка» района Кунцево. Кстати, об изюминке. Филипповы – известнейшая хлебопекарная династия, о которой мы должны бы вспоминать каждый раз, когда покупаем любимую булочку с изюмом или говорим, что некий человек «дошел до ручки».
Считается, что это нелестное выражение появилось после того, как один из Филипповых придумал «московский калач с ручкой». В отличие от обычного калача, филипповский имел ручку в виде дужки навесного замка, поэтому такую выпечку можно было есть даже грязными руками. А негигиеничную «ручку» было принято бросать бездомным собакам или отдавать нищим. Понятно, что до употребления в пищу такой «ручки» люди доходили не от хорошей жизни…
Калачи на отрубях, пироги с вязигой, бисквиты с яблоками и бублики с маком «от Филиппова» были очень популярны у москвичей. В городе работала целая сеть булочных, о которых в своих произведениях упоминали Чехов и Салтыков-Щедрин. А чтобы продукция попала на стол Его Императорского Величества, Филиппову пришлось открыть пекарню в Санкт-Петербурге. Причем, весь хлеб – и беднякам, и царственным особам – шел из одной печи: настолько пекарь был уверен в качестве производимой продукции.
А в середине XIX века с Филипповым приключилась жутко забавная история, благодаря которой на свет появились сайки с изюмом. В то время генерал-губернатором Москвы был Арсений Закревский, который очень любил по утрам пить чай с филипповскими булочкамии. И вот как-то за завтраком граф, известный своим непростым нравом, углядел в откушенном мякише… запеченного таракана! Пекаря немедленно вызвали «на ковер» к разгневанной светлейшей особе. А далее, если верить Гиляровскому, произошел следующий диалог:
— Эт-то что? Таракан? — кричит граф, и сует ему в нос сайку с запеченным тараканом. — Эт-то что!? А!?…
— Это изюминка-с! – не моргнув глазом отвечает Филиппов, и молниеносно съедает улику.
— Врешь, мерзавец! Разве сайки с изюмом бывают? Пошел вон!
И Филиппов пошел. И даже побежал – прямиком в пекарню, где схватил миску с изюмом и всю ее вывалил в квашню с тестом. «Изюмительный» экспромт удался, и уже через час находчивый Филиппов угощал Закревского «эксклюзивными и фирменными» сайками, а через день молва о вкусной новинке пошла по всей Москве, и за булочками с изюмом выстроились очереди.
Последний представитель булочной империи и владелец деревянной дачи в Кунцево Дмитрий Филиппов имел в Москве уже 16 булочных и пекарен, и к 1913 году на предприятиях фирмы работало почти 3000 человек. Кроме этого Филиппов наладил производство мороженого и лимонада, а также выпускал конфеты «Фавн», «Спящая Царевна», «Царь Салтан» и «Л. Н. Толстой». Но был ли в их составе изюм, неизвестно.
